— Эргет, — хатагтай протянула вперед обе ладони, когда к нам приблизился колдун. Степняк уже отправил своего коня на водопой, вместе с остальным стадом. — Мы не потеряли в пути никого?

— Не переживай о пустяках. Как ты? Как эта ворчливая старая женщина? — мужчина улыбался, прикладывая ладонь матери к щеке на мгновение.

— С твоей бабушкой все хорошо. Ты же знаешь, ее не возьмет ни ветер ни хворь, пока духи благоволят.

— МенгеУнэг? — кивнув матери, которая двинулась дальше, к мешкам с курутом, приготовленным для готовки, колдун шагнул ко мне. — Как ты сегодня?

Мы виделись или мельком, или на таких стоянках, а этого казалось так нестерпимо мало!

— Твоя спина все еще не привыкла? — я только покачала головой и протянула свои ладони, которые тут же поймал илбэчин. — Почему ты тогда не соглашаешься ехать в повозке? Там хватает места.

Я повернула голову в сторону повозки, в которое ехала пара молодых матерей с младенцами на руках. Мне казалось совсем неловким, что я, молодая и здоровая, буду теснить этих женщин. В юрте, где никто не видит моей слабости, где можно было свернуться калачиком в ворохе подушек, мне было уютнее, не смотря на внимательные глаза хатагтай.

Я только улыбнулась.

И спросила о том, что волновало куда больше.

— Как долго тебя не будет в этот раз?

Эргет только покачал головой. Его черные глаза еще сильнее потемнели, словно колдуну самому не нравилось то, что придется покинуть Орду. Но и возразить Хану, особенно в таком деле, он не мог.

— Брат, если твоя мать еще сильнее затянет узлы, я просто взвою. Или уже украду твою сестру, — недовольно прорычал Тамгир, подходя к нам и с силой стукая Эргета по плечу. Колдун же только горько усмехнулся, покачав головой.

— Я тут бессилен, — крепче сжав мои пальцы, илбэчин повернулся к побратиму. — Как видишь, я на такой же веревке, как и ты.

— Как ты, Лисица? Восстановила силы? — казалось рыжий на самом деле переживал о моем благополучии.

— Да, Тамгир. Мне много лучше, — улыбка растянула губы. Здесь я себя чувствовала на своем месте. Чувствовала себя в семье.

— МенгеУнэг! — к нам, едва не снеся Тамгира, уцепившись ему в плечи, резвая и полная жизни, подскочила ДуЧимэ, — идем, у меня есть для тебя что-то!

Легко проведя рукой по плечу Тамгира, степнячка подскочила ко мне, и буквально выдернула ладонь у Эргета, потянув куда-то в сторону от стоянки.

— Куда мы? — уже покинув кольцо телег и повозок, уйдя чуть дальше в степь, ДуЧимэ остановилась, что-то выискивая. Поймав глазами нужный ориентир, девушка победно вскрикнула, направившись в нужную сторону. ДуЧимэ восторженно распахнула глаза и вздернула нос, указывая мне на что-то на земле.

— Смотри! — среди мелких камней и несвежей, вытоптанной травы, лежал небольшой комок. С первого взгляда было даже сложно определить, из чего он. Сперва мне показалось, что это мох, но при ближайшем рассмотрении, стало ясно, что это вовсе и не так.

— Ну и? — оставив попытки разгадать ребус, но при этом не решаясь взять предмет, помня, что степь полна необъяснимыми и иногда опасными вещами, спросила я.

— Ты не знаешь? — ДуЧимэ недоверчиво сощурилась.

— Нет. В первый раз вижу подобное.

— Это трава духов! — произнесла степнячка, с восторгом и нетерпением ожидая моей реакции.

— И?

— Ну, МенгеУнэг! Это для твоего зверька! Для Цадаха! — нетерпеливо пританцовывала вокруг меня девушка, до глубины души разочарованная таким безразличием к найденному сокровищу.

— И что она делает? — я вытянула из рукава платок, опасаясь трогать эту штуку, похожую на замшелый речной камень, голыми руками.

— Говорят, она должна давать воплощенному духу силы. Это тебе не та обычная еда, что ушастый таскает со стола, — важно кивнула ДуЧимэ.

Мне не удалось скрыть присутствие тушканчика от нее и Галуу, так как этот зверь вдруг ночью, когда все уже должны были спать на ночной короткой стоянке, вывернул поднос с оставленными на утро продуктами. Медный, поднос упал на то место, где не было ковра, с таким грохотом, что кажется, разбудил всех.

Когда в юрте вспыхнул свет, на полу были четко видны темные следы измазанных лап, идущие в укромное место между двумя сундуками. К тому моменту, как я успела подскочить, Галуу, ДуЧимэ и бабуля с удивлением рассматривали исхудавшего Цадаха, забившегося в самый угол между предметами без путей отхода.

— Это что еще такое? — удивленно спросила бабуля, распахивая свои узкие глаза. — Никак дух.

— Это мой друг. Не обижайте его, — тихо, опасаясь, что его могу т выгнать каким-то амулетом или при помощи молодого шамана, попросила я.

На меня удивленно воззрились три пары глаз, что позволило ушастому шмыгнуть мимо женщин под мое платье, свисающее с постели до самого пола.

Ответив на десяток вопросов, я добилась того, чтобы Цадаха оставили в покое. Думаю, решающим стало все же то, что Эргет о нем знал. Женщины покачали головами, собрали раскиданные продукты и спокойно улеглись спать. Зверьку достался кусок лепешки и длинный сухой ломтик борца, выданный ему лично хатагтай.

Теперь же мы с ДуЧимэ сидели перед мшистым камнем, рассматривая его со всех сторон.

— Уверенна, что это оно и есть? — спросила я, комкая в руках платок.

— Ну, все как в описании, — пожала плечом девушка. — Твой дух очень слаб, так что это ему очень надо.

— А если мы ошиблись?

— Не думаю, что он станет есть камень, если мы не правы.

— Тоже верно, — решилась я, накрывая комок платком и заворачивая в ткань. А вдруг и правда поможет.

— ДуЧимэ! МенгеУнэг! — со стороны стоянки донесся голос Тамгира. Степняк махал нам рукой, подзывая к столу. Кажется, обед был готов.

Наскоро перекусив сытной, соленой похлебкой, мы с ДуЧимэ забрались в юрт, выискивая Цадаха на его подстилке. С разрешения хатагтай для тушканчика выделили одну низкую подушку в укромном месте за моей постелью.

Присев рядом с сонным зверем, я развернула платок, внимательно следя за реакцией зверька-духа. Длинный нос дернулся, от чего встопорщились усы. Цадах, широко зевнув, распахнул пасть, демонстрируя по паре желтых зубов сверху и снизу. Открыв глаза, с неким подозрением глянув сперва на нас, а уже затем на то, что мы притащили, Цадах спрыгнул на пол.

Обойдя кругом принесенный комок, дух ткнулся в него носом, а затем отгрыз небольшой кусочек. Уши резко дернулись, как и хвост, ставший прямым, словно палка. Мне показалось, что маленького зверька всего прошибло, как ударом молнии. Цадах замер на месте совершенно неподвижно, кажется, даже не дыша, а я всерьез испугалась, не навредили ли мы этому чуду своей находкой.

— Цадах? — я опасалась трогать большеухого, не зная, как тот может отреагировать на касание, но и просто сидеть рядом и смотреть, было выше моих сил. — Эй, дружок? Ты как?