Как вышла!

Пан Чижевский

Есть лошади, да не для вас!

Здесь сверхкомплектных пять у нас;

Из них не ходят две у дышла,

А три не ходят уж никак!

Рославлев-старший

Я не терплю докучных врак!

Твоей я спеси поубавлю,

И, если станешь врать пустяк,

Тебя – тебя ходить заставлю!

Антося и Лудвися

Вы забываетесь, никак, —

Наш папенька и сам из шляхты.

Прошу понизить голосок.

Рославлев-старший

Мне дела нет до вашей шляхты!

Скачи от Питера до Кяхты,

От Кяхты поскачи в Моздок,

Но, верно, хуже этой почты

Нигде по трактам не найдешь.

Антося и Лудвися

Как дела нет до нашей шляхты!

Наш герб – подкова и рожок.

Пан Чижевский

Да говорят же вам не ложь!

Всех подорожных не сочтешь!

Коляска скачет за каретой!

За городскою эстафетой

Летит из армии курьер,

Тут подкоморжий за курьером,

Тут арендарж и офицер!

Тут панна вслед за офицером!

Антося и Лудвися

И день и ночь, судите вы,

Мы не выходим из упряжки;

И наши лошади, бедняжки,

И мы – совсем без головы.

Юлия (вслух). Несносный упрямец! с ним не сговоришь; я уже моих людей разослал, чтобы как-нибудь на вольных убраться. Представьте, с самого утра он меня проводит. То лошадей вовсе нет, а когда сказывают ему, что есть точно, видели их в стойлах, отговоркам конца нет: одна будто бы охромела, другая крива, третья вовсе бессильна, при последнем издыхании, упряжки не в порядке, почтари в разброде! Между тем дочери его оглушают страстными плаксивыми песнями… Верьте мне, он с ними в заговоре. Нас здесь женить хотят.

Рославлев-старший(расхохотавшись). Какая мысль! а что? может быть. – Тесть любезный, не быть бы тебе…

Антося и Лудвися, будто обиженные, подходят к нему и, приседая, поют.

Антося

Нет, это слишком, признаюсь,

И оставаться здесь напрасно.

(Уходит, приседая.)

Лудвися

Я бешеных, суда́рь, боюсь!

И с вами быть, ей-ей, опасно.

(Также уходит.)

Пан Чижевский

Сердитесь вы наедине,

Но гнев сносить ваш нет мне следу!

(Уходит.)

Рославлев-старший

Иль тотчас дайте ехать мне,

Иль всех я вас путем доеду!

Рославлев и Юлия.

Юлия. Успокойтесь! мои люди всё сделают, всё достанут мне и вам. Я рад, что могу служить собрату в равном горе, и через полчаса мы покатимся каждый по своей дороге, а может быть, по одной и той же. – Вы куда?

Рославлев-старший. В Петербург.

Юлия. А я оттуда.

Рославлев-старший. Тамошний житель? Всегда или временно?

Юлия. Я там служу в гусарах.

Рославлев-старший. Ах, боже мой, так вы знаете Александра Рославлева, – он в них же служит?

Юлия. Товарищ, друг мой неразлучный, мы с ним живем в одной комнате.

Рославлев-старший. Он мой брат родной.

Юлия. Неужели? как счастливо! Следовательно, вы и мне родной, – дайте обнять себя. – А знаете, какую было он глупость сделал? мой друг, ваш братец чуть было не женился.

Рославлев-старший. Чуть было? стало, миновалась опасность?

Юлия. Совершенно. Он уже вовсе об этом не думает!

Рославлев-старший(в сторону). Мои письма подействовали. (Громко.) Как я рад встрече с вами, и даже прощаю почтовому смотрителю, что задержал меня. Эй! Кто-нибудь!

Антося и Лудвися. (Сестры входят.) Что вам надобно?

Рославлев-старший. Шампанского!

Антося. И! Какие прихоти! в нашем местечке этакого вина не водится. Венгерского, коли угодно?

Рославлев-старший. Чего-нибудь! Что душу располагает к веселью! Скорое!

Юлия. Туда, в цветничок.

(Сестры уходят.)

Рославлев-старший. Расскажите мне о брате, пожалуйста, всё, что знаете.

Юлия. Представьте себе – в его лета жениться.

Рославлев-старший. И на польке, это всего опаснее.

Юлия. Почему же! Я сам поляк.

Рославлев-старший. Нет! будьте справедливы, любовь к отечеству в сторону. Наши кокетки – ученицы перед здешними.

Юлия. Быть так, но братец ваш… ему совсем было голову вскружили, подговорили, заговорили, он уже готов был под венец, но я заклинал именем вашим, не зная вас, и моею дружбою… он образумился; вы видите во мне закоренелого мизогина.

Рославлев-старший. Закоренелого! Вы еще очень молоды!

Юлия. Со дня моего рождения тверд, как кремень, и не изменяю моим правилам. Враг отъявленный свадеб и волокитства, томных вздохов и нежных поцелуев. Если бы все женщины какой-нибудь благодетельной чумою исчезли с лица земли…

Рославлев-старший. Я бы не охнул.

Юлия. Я также.

Рославлев-старший. Я их терпеть не могу!

Юлия. Я их ненавижу.

Рославлев-старший. Вечные прихотницы без толку, ни капли здравого смысла, ни шагу без видов, любезны сначала, но под конец докучливы.

Юлия. Самые ничтожные, бесполезные! Дайте мне руку, передадим такие же правила нашим детям.

Рославлев-старший. Я надеюсь, что у меня их никогда не будет!

Юлия. Тем лучше, забот меньше.

Антося и Лудвися входят и подносят налитые стаканы.

Юлия

Стократ счастли́в, кто разум свой

Не помрачил еще любовью,

Но век проводит холостой, —

Я выпью за его здоровье.

Поверьте мне, жена для нас

Есть вечное почти мученье.

Женись лишь только – и как раз

Родятся ревность, подозренье.

Ах, то ли дело одному:

Его не мучит неизвестность,