– Вы звоните с другой стороны? – уточнила Лили.

– Что? Из Морского округа? Нет, я прямо на мосту.

– Это и впрямь вы! – Его тупизна превосходила даже смерть.

– Я тут, Лили. На мосту, как и обещала Консепсьон, как я и сам надеялся, – ну, не совсем так, как думал, но я тут. Значит, все получилось? Чарли получил мое тело?

– Да, но это уже давно было. Вы что, время не так, как мы, воспринимаете?

– Похоже, я тут очень не сразу разобрался, как до вас достучаться. Пытался спрашивать людей на мосту, рискнул даже явиться одному моему прежнему сослуживцу. Никак. Нет во мне того, что есть у Консепсьон и прочих, когда они мне являлись.

– Так, может, все дело в вас, – сказала Лили. – А не в них.

– Правда?

– Вы разговариваете со мной из-за гробовой доски, пусть и не буквально. За последние семьдесят пять лет на этом мосту побывало много народу, однако выбрала она вас.

– Ой, ну да. Так как поживает ваш друг с моим телом?

– Похоже, ему вполне удобно. Он им монашку приходует.

– Ох ты ж!

– Не, все в порядке. Она в такое врубается. Вы ее знаете.

– О – Одри?

– Да. Так каково оно – быть мертвым? – Лили вдруг осознала, что все консультанты в комнате на нее смотрят, что обычно ее никак не тревожило. Шалфей записывала на липучке время – несомненно, чтобы найти потом этот разговор в записях и нажаловаться на Лили. – Секундочку, Майк. – На миг она и забыла, что все звонки у них записываются.

Она нажала на кнопку отключения звука и повернулась к Шалфей.

– Этот парень считает себя привидением, – пояснила она. – Мне просто нужно поддержать его в этом заблуждении, пока не придумаю, как его оттуда снять. Хочешь сама с ним поговорить? Я могу поставить его на ожидание, наверное.

– Нет-нет. Давай сама, – ответила Шалфей. – Извини.

– Я вернулась, Майк. У вас все норм? Тут одна моя соконсультантка отмечала время записи для протокола.

– Записи? Это же не очень хорошо. Правда?

– Мне просто нужно снять вас с этого моста в целости и сохранности, Майк, – произнесла Лили громче необходимого.

– Ну, я просто позвонил сказать вам, что у меня все в порядке – и даже лучше. Я… ну, я только один я, с кем вы встречались, я – много народу. И тут есть другие. Их тысячи.

– Майк, как кризисный консультант с соответствующей подготовкой я не квалифицирована и не авторизована ставить вам диагноз, но если бы кто-то не такой заземленный, как вы, сказал бы, что… что он – это “много народу”, мне бы пришлось порекомендовать ему записаться на психологическую консультацию.

– А я разве не это делаю?

– При жизни у вас не было друзей, Майк, и это, в общем, не тайна.

– О, мы под запись. Точно. Мне нужно знать, вы, ребята, уже нашли Вора Духов или нет. Консепсьон говорит, нам бы надо побыстрей.

– Пока нет, Майк. Мы еще пытаемся прикинуть.

– А, тогда ладно. Спасибо. Валяйте дальше. Наверное, сегодня я прыгать не стану, Лили. Вы изменили мой взгляд на жизнь. И я прямо сейчас пойду брать психологическую консультацию. – Возможно, вруна хуже него раньше она и не слышала.

– Постойте, Майк…

Но он отсоединился. Лили глянула через плечо проверить, по-прежнему ли Шалфей подслушивает, но предательница в грузчицких штанах и с колтуном на голове уже направлялась в кабинет директора.

– В общем, она совершенно бесполезна, – произнес Чарли, входя в квартиру.

Софи обогнала его при входе – воя при этом, как крохотная пожарная машина, – пронеслась насквозь через большую комнату, где сидели Джейн и Кэсси, и скрылась у себя. Дверь за собой она захлопнула.

Джейн выпрямилась с винным бокалом в руке.

– Внезапно мне намного лучше насчет моих родительских способностей.

Софи открыла дверь и высунула голову.

– Ты мне больше нравился, когда был мертвый! – крикнула она Чарли. И опять хлопнула дверью.

– Ну как, хороший первый день? – осведомилась Кэсси.

Чарли плюхнулся на тахту рядом с сестрой.

– Она не способна даже прикончить крысу, которая уже в сток сливается. Вообще-то мне кажется, та даже взбодрилась. Софи в нее все тычет и тычет – “Киска! – Киска! Киска!”, – а ничего не происходит. По другой стороне улицы шла пара, так они мне даже сочувственно покивали, поскольку решили, что Софи заторможенная.

– Нельзя говорить “заторможенная”, – произнесла Кэсси. – Это недоброе слово. Хотя Джейн всегда его употребляет.

– Это из-за того, что у нее час уходит пропылесосить гостиную, а не в развитии она тормозит.

– Недобро, – сказала Кэсси.

Чарли побыстрее отсел от Джейн на диван.

– Ты заставляешь семилетнего ребенка пылесосить гостиную? Ужас какой. Ты же просто злая мачеха ка-кая-то.

– Во-первых, этому ребенку я плачу прожиточный минимум; во-вторых, так долго она это делает потому, что в процессе занимается чем угодно. А в-третьих, она хочет быть принцессой, поэтому злая мачеха – необходимое условие.

– Ну так вот принцессой она не будет. Она уже даже не Люминатус.

– Ты ей сказал, что она уже не Люминатус?

– Ну конечно же. Мне нужно, чтоб она была в безопасности.

– А Джейн ей даже не говорила, что она не веган, – произнесла Кэсси.

– Тут дело не в диете, – пояснила Джейн. – Ей очень хочется влиться в коллектив.

– Но она ж не веган, правильно? – уточнил Чарли. – Лили говорила, что ты ей сказала, будто она может есть животных, которые едят только овощи.

– Ага, так было, когда она была вегетарианкой. А теперь, раз она веган – ест только оранжевую еду: макароны с сыром, морковку и кисло-сладкую свинину.

– Кисло-сладкая свинина – это не веган.

– Этому ребенку по первому слову подчинялись две собаки размером с коров. Если она хочет, чтобы кисло-сладкая свинина была веганской, значит, она веганская.

– Так, значит, вы ей тут позволяли делать все, что она захочет, – носиться тут, как сбрендивший варвар.

– Ей нравится думать о себе как о принцессе-воительнице, – поправила его Кэсси.

– Это вы, ребята, ссоритесь? – спросил Чарли.

– Мы так проявляем нежность, – сказала Кэсси.

– А мне вот, честно, как-то грустно, что она не Люминатус, – произнесла Джейн, обмякнув на диване. – Мне ее жалко. А кроме того, это помогало мне выстаивать очереди в кассу в “Цельной пище”. Стоило другим матерям пускаться в то, какие обалденные у них детки, я думала: “Ой, твой малыш Райли звезда футбола, Баха лабает на виолончели, говорит по-мандарински, и еще у него бурый пояс по балету? Ну а Софи – Люминатус. СМЕРТЬ! Мрачная жница. Большая С. Она правит всей Преисподней и бесов испаряет одним мановением руки. Ее охраняют неуничтожимые адские псы, которые жрут сталь и рыгают огнем, поэтому твой малыш Райли пусть слизывает слюни с шипастых красных «лубутанов» моей Софи, сучка!” А теперь я никогда уже так сказать не смогу.