— Как тебе такое развитие сюжета, крутой парень? Найди нас, если сможешь…

К дому старика мы подъехали, когда уже стемнело. Герман посигналил, и мы стали ждать, в окне второго этажа, где горел свет, я увидела Григория Яковлевича, он напряженно вглядывался в темноту, сложив руки козырьком. Задернул штору, а через несколько минут вышел на крыльцо. Не говоря ни слова, открыл ворота, и мы въехали во двор. Герман распахнул дверь и сказал весело:

— Не ждали?

— Напротив, — усмехнулся старик. — Ну, если я опять вижу вас, значит, чертов ублюдок явился за своей избранницей.

В тот же вечер Герман уехал, и мы остались со стариком вдвоем. Три дня прошли в мучительном ожидании. Герман позвонил только однажды. Голос звучал бодро, даже весело.

— Как вы там? Балуете друг друга страшилками?

— Мне хватает их в жизни, — ответила я.

— Не думаю, что все продлится особенно долго. Деньги творят чудеса, а я готов их потратить столько, сколько понадобится. Я найду их крысиную нору, даже если придется проверить каждую улицу, дом за домом. К кому-то эти психи обращались за машинами, за информацией…

— Не забывай, что тем же самым заняты сейчас они.

— Их всего двое, и они в чужом городе. Пожелай мне удачи, дорогая.

— Будь осторожен, — попросила я.

Старик без конца повторял, что здесь я в полной безопасности.

— Ваш друг поступил разумно, спрятав вас в моем доме. Никто о нашем знакомстве даже не догадывается. Вам нечего бояться.

А еще он, как мог, старался развлечь меня. То затевал готовить какое-нибудь экзотическое блюдо, то вел со мной долгие беседы: о своей работе, о погибшем сыне… Мне он казался сумасшедшим, несчастным, помешавшимся от горя. Инквизитор… убивать во имя добра? Сама идея выглядела чудовищной. Но ответ на вопрос: как еще бороться со злом — я не находила. К вечеру третьего дня его присутствие сделалось невыносимым.

— Я могу немного прогуляться? — спросила я.

— Если не собираетесь идти в село, конечно. Рекомендую проселочную дорогу вдоль реки. Довольно близко к селу и очень мало шансов встретить в это время прохожего. Лично я всегда прогуливаюсь там. Не рискну предложить составить вам компанию, подозревая, что успел наскучить.

— Вовсе нет. Хочется немного побыть одной, — сказала я неуверенно.

— Очень хорошо вас понимаю. Если отправитесь моим маршрутом, прогулка до бывшей мельницы и обратно займет у вас часа полтора. Мельницу опознать нетрудно, развалюха у реки, других строений рядом нет. Поосторожней с собаками, хозяева любят спускать их на ночь, и они бегают по округе. Да, и возьмите мою куртку, вечером еще прохладно. А я, с вашего позволения, немного почитаю. Может, и усну. Ключи на шкафчике в прихожей.

На улице и впрямь было холодно, градусов тринадцать, не больше. Я запахнула куртку, стараясь укрыться от ветра, и побрела по проселочной дороге. Напротив в селе весело мерцали огни в окнах домов, я вспомнила, что сегодня пятница, люди в преддверии выходных не торопятся лечь спать. Я представила, как они сидят возле телевизора или на кухне за столом, пьют чай, болтают о пустяках. Чужой уютный мир… В моем была дорога в никуда и боязнь встретить прохожих. Мне двадцать пять лет, а я самой себе казалась старухой, за плечами которой целая жизнь. Долгая и безрадостная.

Мельницу я увидела довольно быстро, возвращаться не хотелось, и я устроилась на каком-то бревне, смотрела на воду внизу, вздрагивая от холода. Я могу сбежать. Уехать куда-нибудь. Денег у меня нет, но это не беда. Справлюсь, как справлялась и раньше. Паспорт со мной… Его придется уничтожить… О многом я думала, сидя возле полуразвалившейся мельницы, и только мысли о Мартине гнала прочь. Слишком больно, слишком страшно… Луна спряталась за облаками, и стало совсем темно. Наверное, будет дождь. Надо возвращаться.

В доме старика горел свет в окнах второго этажа, значит, спать он так и не лег. Ждет меня. Опасается, что сбегу? Вряд ли… куда мне бежать. Я привалилась к стволу липы, росшей неподалеку, и смотрела на окна, призывно светившиеся в темноте. Мне не хотелось возвращаться, и все-таки я была рада, что у меня есть хотя бы этот дом.

Я открыла дверь, вошла в прихожую и позвала:

— Григорий Яковлевич, я вернулась.

В тот же миг что-то обрушилось на мою голову, и целый фейерверк взорвался перед глазами. И тут же потух.

Я открыла глаза — и первое, что увидела: кресло в углу, в нем Григорий Яковлевич абсолютно голый. «Он что, спятил?» — удивилась я. А дальше вихрь мыслей: где я? Подвал, да, это подвал, я лежу, наверное, на столе, не чувствую тела… Господи, я не могу пошевелиться, позвать его, спросить, что происходит, язык не слушается… Он сидит как-то странно, взгляд бессмысленный, он…

— Ну, вот, наша девочка очнулась.

Яркий свет прямо в глаза… настольная лампа? Голос, я знаю этот голос… и на мгновение, загораживая свет, появляется лицо. Отец Мартина.

— Добро пожаловать в ад, моя красавица, — засмеялся он. — Давно не виделись, я успел соскучиться. А ты рада видеть меня? Моргни, я пойму, что рада. Гадаешь, что с тобой? Ощущения, должно быть, весьма неприятные. Ты не можешь пошевелиться, в лучшем случае чуть повернешь голову, ты не можешь говорить, но боль почувствуешь… Один укол, и человек абсолютно беспомощен. Очередное достижение медицины. Со стариком то же самое. Пока тебя не было, мы успели немного поболтать. У меня сложилось впечатление, что он немного свихнулся на своей пещере. Ты не будешь возражать, если я займусь им первым? Старших надо пропускать вперед… Но для начала кое-что проверим. — Он отвел лампу в сторону, и я увидела скальпель в его руке. Он аккуратно разрезал на мне рубашку и ткнул скальпелем куда-то в живот. Острая, сумасшедшая боль. — Вот видишь, — кивнул он. — Ты все чувствуешь. Наберись терпения, деточка. Закончу со стариком и вернусь к тебе. Ты у меня пойдешь на сладкое. Ночь будет длинной. Просто слюнки текут, как представлю это. Но первым делом старик. Думаю, будет логично, если он закончит свое никчемное существование в этой дурацкой пещере. Принесем жертву дьяволу. Уверен, он втайне сам мечтал об этом. А хочешь знать, что я сделаю с тобой? Для начала срежу веки, чтобы ты не вздумала закрывать глазки. Моя нежная девочка должна все хорошо видеть, это непременное условие. Потом… нет, не буду рассказывать, пусть это станет для тебя сюрпризом. Да, и не трудись дергаться или орать. В таком состоянии ты пробудешь еще как минимум час, а через час… через час я уже успею кое-что сделать, кое-что особенно пикантное, и после этого ты вряд ли сможешь двигаться… А пока простимся ненадолго.

Я видела, как он подошел к старику, легко, точно тот ничего не весил, взвалил его себе на плечо и направился к лестнице. Худое, обмякшее тело вызывало острую жалость, я часто заморгала, но слез на своих щеках не почувствовала.

Страх накатывал волнами, леденящий, лишающий всех мыслей. Наверное, человек просто не может выдержать его долго. А когда волна вдруг откатывала, мысли роем носились в голове. Мне казалось, я заперта в теле, словно в клетке. Вырваться, вырваться… Я безуспешно пыталась приподнять руку… Сколько прошло времени? Бедный старик… Господи, отец Мартина сейчас вернется. Нет-нет, пусть что-нибудь произойдет, что-нибудь… Пусть я умру раньше. Люди умирают от ужаса, почему же я жива… Шаги… мамочка, мама, он возвращается… Кто-нибудь, помогите мне…