По команде Тимохина поползли к пушкам. Часовой как встал на одном месте, так и стоит неподвижно, отвернувшись от ветра. На немце стального шлема нет, поверх кепи женский пуховой платок повязан. До немца уже несколько метров, от разведчиков его пушка прикрывает. Тимохин пальцем в Илью и Аршинова ткнул, потом в часового. Надо фрица брать, жесты понятные. Тимохин подстраховывал. Разом вскочили разведчики, бросились к часовому. Ефрейтор на снегу поскользнулся, упал. Часовой, шум заслышав, стал поворачиваться. Илья кулак вперёд выкинул, ударил немца в подбородок. Вырубил сразу, часовой на снег упал. Аршинов подбежал, руки за спину часовому завёл, связал ремешком. Заранее приготовленный кляп в рот часовому сунули. Под локти подхватили, от артиллерийской позиции бегом метров на тридцать оттащили, залегли. Вроде тихо, не обеспокоился никто. Местные жители, из немногих оставшихся, в подвалах прячутся. Немцы спят, пытаются согреться, трубы печные дымят. Темно, ветер, мороз, пусто на улицах. Назад выбрались прежним маршрутом, по своим же следам. Только тяжелее. Фашист с виду не крупный, а тяжёлый. Разведчики немца тащат, Тимохин сзади отход прикрывает. Обошлось. Немца затащили в дом, по щекам похлопали. В себя пришёл, глаза в ужасе округлил. Командир взвода попробовал его допросить, а не понимает его немец. Командир на разведчиков с упрёком.

– Вы кого приволокли?

– Языка.

– Он по-немецки толком не понимает.

Пленного переправили в штаб полка, оказалось – финн. А финского языка никто не знает. В общем, старания разведчиков «языка» взять обернулись провалом. «Язык» есть, а узнать ничего невозможно. Это плохо, считай – не выполнили задание. И на следующую ночь поиск приказали повторить. Тимохин в замешательстве.

– Кто предположить мог, что фашист не немец? У него что – национальность спрашивать надо?

В вермахт вступали добровольцами жители союзных Германии стран – чехи, финны, словаки. Не отставали оккупированные – Франция, страны Прибалтики, Бенилюкса. Кроме того, на Германию работала промышленность этих стран. Чехи поставляли лёгкие танки, пушки, Румыния – бензин, Норвегия – полиметаллическую руду для танковой брони.

Наша страна большие потери понесла, не сравнимые с немецкими. На 1 июля 1941 года население СССР составляло 200 миллионов, за время войны сократилось на 40,2 миллионов, из которых 18 миллионов – военные. К первому декабря 1941 года немцы оккупировали территории, где проживали 92 миллионов советских людей, каждый третий житель погиб. Да и воевать научились не сразу. Немцы в октябре 1941 года захватили Тульскую и Орловскую области, с населением 5 миллионов, потеряв убитыми 2 тысячи человек. РККА, отвоёвывая эти области, потеряла убитыми 500 тысяч воинов. Например, в феврале – апреле 1942 года в сражениях на Орловском направлении, когда ни на метр не смогли продвинуться вперёд, потеряли 50 тыс. убитыми и 50 тысяч ранеными. Только к сорок третьему году военачальники всех уровней стали применять грамотное планирование операций, научились беречь людей. А кроме того, и войска насытились новой боевой техникой. Кроме танковых появились самоходные полки, чего раньше в РККА не было. В истребительной авиации стали летать маневренными парами, а не устаревшими в тактическом отношении звеньями из трёх самолётов.

Поскольку предыдущий поиск был неудачным, «языком» взяли финна, ночью снова отправились в разведку группой в прежнем составе. Тимохин посетовал:

– Плохо, что ни один из нас германским языком не владеет. Опросили бы после захвата. Коли немец – к своим тащим, если нет – убить сразу.

В Подмосковье хоть не было венгров, румынов, итальянцев, как в Крыму или на центральном участке фронта.

Удачно просочились через немецкие позиции. Мороз нынешней ночью помягчел, по ощущениям – градусов двадцать. После предыдущих дней, когда мороз до сорока доходил, почти тепло, всё познаётся в сравнении.

Миновали позиции, где пушки стояли и где пленили финна.

– Дальше продвигаемся, а то снова возьмём какого-нибудь иноземца, – прошептал Тимохин.

Углубились квартала на три от немецкой передовой. В одном из частных дворов свет блеснул на короткое время. Сразу в снег попадали, замерли. Разговор послышался, вроде на немецком. Для разведчиков электрический свет, как приманка. В землянках у немцев коптилки, у офицеров зачастую в блиндажах карбидные лампы, аккумуляторные фонари и вовсе редкость. А электричество у большого начальства. Тимохин ткнул пальцем на Илью и вперёд показал. Понятно, вперёд посылает посмотреть, что за источник света. Пополз Илья. Там, где у хозяев раньше огород был, стоит грузовик с крытым кузовом, кунг называется. Возле него часовой топчется. Такие машины часто применяются как штабные или пункты управления, радиостанции. Антенна и впрямь из кунга торчала. Хоть штабная машина, хоть радиостанция, для разведчиков находка ценная. Там по-любому документы быть должны, а это важнее любого «языка». А если радиомашина, то радиокоды есть. Тогда наши, пока немцы коды шифрования не сменят, смогут слушать вражеский радиообмен. У Ильи от перспектив получить важные данные глаза загорелись.

Илья шустро пополз к Тимохе, как между собой разведчики Тимохина называли. На ухо все доводы изложил.

– Часового Аршин снимет, он мастак, так в машине офицерьё наверняка есть! Начнёшь стрелять, сюда вся немчура сбежится, не уйти нам.

– Пусть Аршин немца снимет, а я в машину.

– Если там один фриц, в ножи его! Только документы забери.

– В руках нести?

Да, сидор с собой не брали. Шли-то за «языком».

– Я Аршину скажу, как часового снимет, пусть следом за тобой в грузовик лезет. Найдёте какую-нибудь тряпку, в узел сложите.

Тимоха отдал приказ ефрейтору. Он к машине первым пополз, следом Илья. Как только Аршин часового снимет, мешкать нельзя. Тимохин автомат к бою приготовил. Если немцы из избы на помощь своим придут, его дело – задержать. Вот только надолго это не поможет, гитлеровцев вокруг полно, будут гнать, как волков на облаве, пока всю группу не уничтожат.

До кунга десяток метров, Илья замер. Аршин правее полз, к часовому, тот у кабины болтался. Смутная в темноте фигура часового видна, а Аршинова нет. С другой стороны подбирался? Вдруг часовой упал. Со стороны посмотреть – подскользнулся. Всё, теперь не медлить! Илья к дверце грузовика, что была сзади, подскочил, поднялся на пару ступенек, ухо к двери приложил. Есть кто-то, слышен бубнящий голос, потом писк рации. Неужели двое? Илья нож вытащил, ручку двери потихоньку опустил, дверь на себя потянул. В тоненькую щёлку посмотрел. За столом, спиной к двери радист сидит в наушниках. А больше никого не видно, сектор обзора мал. Илья рывком дверь отворил и к радисту побежал. От двери до немца метра два. Радист звуков не слышал, наушники не давали, а движение холодного воздуха почувствовал, поворачиваться стал.

Кроме командира подразделения, начальника штаба и офицера-шифровальщика, никто в радиомашину входить права не имел. Увидеть вошедшего радист не успел. Илья ударил его ножом сверху, в надключичную ямку. Удар этот всегда смертельный, клинок или в сердце попадает или в аорту. Радист со стула повалился. Больше в кунге не было никого. В закрытом кузове тепло от буржуйки. Илья сразу дверь прикрыл, чтобы свет не виден был. А её снаружи Аршин тянет. Внутрь забрался, дверь мягко прикрыл, чтобы не стукнуть.