«Режь, сука, режь, неженка! На, гляди, я закрыл глаза, чтобы тебе было легче. Не тяни резину, сволочь…»

Прости-прощай, браток…

И снова вперед. Ползком, шагом, перебежками. Не клянись оставшимся, что однажды за ними вернутся. Не трать драгоценное время на похороны лучших друзей, иначе следующая очередь – твоя. Как ты поступишь тогда? Станешь вытаскивать зубами засевшие в тебе осколки? Обработаешь открытую рану жженым порохом? Застрелишься, подорвешь себя гранатой? Или будешь орать, зажмурясь: «Стреляй, браток, стреляй… Гляди, я закрыл глаза, чтобы тебе было легче…»

Сообразив, что он действительно сомкнул веки, Громов открыл глаза. Он находился не в африканских джунглях, а сидел на дне балки, огибающей маленький степной поселок. Над откосом виднелся фрагмент крыши первого из домов. Дорога, на которой поджидали Громова бандиты, пролегала мимо. Скорее всего засаду устроили либо в этом доме, либо в том, что напротив. Второй вариант хуже. Придется придумывать какую-нибудь хитрость, чтобы заставить неприятеля обнаружить свое присутствие. Можно, например… Мысль оборвалась.

Ощутив спиной чей-то пристальный взгляд, Громов опрокинулся на бок, выхватив пистолет еще до того, как коснулся плечом земли. Ствол был направлен прямо в лобастую башку громадного кобеля волчьей окраски. Вокруг него сгрудились собаки помельче, пошелудивей. Грязная шерсть на их загривках торчала дыбом, желтые клыки были влажными от набежавшей слюны.

Свора хотела есть. Его, Громова.

Сунув «универсал» за пояс, он сел. Вставать нельзя – могут заметить сверху. Стрелять тоже нельзя – услышат.

– Ну что же ты, волчара? Иди сюда.

Громов посмотрел в самые лютые из всех устремленных на него глаз. Серый кобель явно верховодил в стае. И человечину успел попробовать, судя по повадкам. Не лаял, не рычал, а бочком-бочком двинулся в обход Громова, прикидывая, с какой стороны будет удобнее в него вцепиться. Блеф. Отвлекающая уловка прирожденного хищника, в котором проснулись древние инстинкты предков. На самом деле вожак тянул время, давая возможность своре окружить одинокую жертву.

– Белого Клыка из себя корчишь, м-м? – поинтересовался Громов, приподнимаясь на одном колене.

– Воф! – коротко огрызнулся вожак.

Остальные поддержали его утробным ворчанием. Псов было не больше десятка, но зрачки их сверкали совершенно волчьими огоньками.

Метнувшись вперед, Громов ухватил серого кобеля за загривок, вздернул его, растопырившего лапы, над землей. Это было проделано так стремительно, что пес даже не успел открыть пасть, а в следующее мгновение его челюсти оказались стиснуты человеческой рукой. Качнув взвизгнувшего пса из стороны в сторону, Громов шмякнул его оземь, и так три раза подряд, пока шейные позвонки не хрустнули под тяжестью обмякшего собачьего тела.

– Ау! – дружно вырвалось из глоток четвероногих врагов человека. – Вау!

– Вот вам и «вау»…

Перехватив в прыжке рыжую шавку, попытавшуюся достать зубами его ногу, Громов и с нею проделал нечто подобное, но особо напрягаться не пришлось. Уже после первого удара жертва обмякла, превратившись в мешок с костями. Плоф – и сразу дух вон. Как будто влажной тряпкой по камню шлепнули.

Когда рыжий трупик полетел в оскаленные морды остальных собак, они приникли к земле, прижав уши, да так и не решили больше распрямиться. Стоило Громову угрожающе податься вперед, как вся свора попятилась и ринулась наутек, мелькая задами с поджатыми хвостами. Минуту спустя из камышовых зарослей раздалось разноголосое тявканье, такое жалкое, что даже слушать противно.

Перехватив угасающий вгляд серого кобеля, Громов равнодушно отвернулся. Он не собирался добивать его из чувства сострадания, поскольку никакого сострадания к хищникам не испытывал.

– Ни к четвероногим, ни к двуногим, – пробормотал он, взбираясь по склону оврага.

* * *

Садамчик поерзал на холодной земле, устраиваясь поудобнее. Когда же появится этот проклятый Громов? Так и воспаление легких схватить недолго. Не лучшее дополнение к продырявленному плечу. Обработаная мочой и перебинтованная рана почти не болела, но рука двигалась плохо, и это немного беспокоило Садамчика. Сумеет ли он скосить Громова первой же автоматной очередью?

Сумеет. С таким автоматом, как этот, сам шайтан не страшен. Сорок седьмой «калаш», новенький, блестящий, пахнущий смазкой. Чудо, что за машина! В Москве, говорят, такая 800 баксов стоит.

Садамчик погладил автомат, его и без того широкие ноздри чувственно раздулись.

Укороченный «калашников» хорош в городе, потому что помещается в сумке. А здесь, в чистом поле, где можно разгуляться как следует, лучше пользоваться 47-м или самым новым – сотым, с подствольным гранатометом. Но Садамчику пока гранатомет без надобности. Его задача – перебить ноги лихому стрелку из столовки.

Сквозь пролом в заборе, за которым залег Садамчик, простреливался примерно пятнадцатиметровый отрезок улицы. Чтобы преодолеть такое расстояние, идущему понадобится секунд двадцать, бегущему – раза в четыре меньше. Только вряд ли Громов попрет в атаку с криком «ура». Тут ему не Берлин, не Грозный. Небось будет передвигаться украдкой, пригибаясь к земле, выискивая впереди противника. Тогда-то и прозвучит очередь Садамчика.

«Калашников» плохо приспособлен для ведения огня одиночными выстрелами, тут он ведет себя, как непристрелянный карабин. Другое дело выпустить веером сразу десятка полтора пуль. Невысоко. Над самой землей. Садамчик передернул затвор, прищурил левый глаз, совместил основание мушки с прицелом. Все в порядке. Локти надежно упираются в землю, левая ладонь греет цевье автомата, указательный палец правой руки оглаживает спусковой крючок.

Когда же этот Громов появится? Наверное, топчется сейчас у околицы, не решаясь лезть на рожон. Или вообще слинял, сообразив, что в поселке ему ловить, кроме пуль, нечего. Ладно, Садамчик подождет. Ему сказано залечь в засаду, он и залег. Главное, чтобы не в могилу. Лежать на сырой земле не так худо, как в ней. Там скользкие черви и проворные жучки, там черные многоножки и белесые безглазые твари, от одной мысли о которых по позвоночнику ползет ледяной озноб.

Бр-р! Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, Садамчик принялся повторять в уме статьи Уголовного кодекса, который, как говорят бывалые люди, каждый уважающий себя пацан должен знать назубок. Вчера вечером он добрался до пунктов, которые объединяют в себе всевозможные способы взлома «мохнатых сейфов». Не вылетели ли полезные сведения из головы после сегодняшней стычки на трассе? Кажись, нет, решил Садамчик, напрягая память. Итак…

Статья 131. Изнасилование.

Припомнив анекдот на эту тему, Садамчик затрясся в беззвучном смехе. Сцапал мужик бабу в подъезде, завалил ее на пол, а она вопит: «Помогите! Помогите!» – «Не ори, дура, я сам справлюсь», – говорит мужик и, соответственно, вставляет ей по самые гланды.

Статья 132. Насильственные действия сексуального характера.