– Не сердитесь, – шептала я, поглаживая нервно вздрагивающие книжные корешки, – я пришла, я снова с вами...

С одной из полок мне прямо на голову свалилось «Возвращение» Ремарка. Не очень больно, но чувствуешь себя нашкодившей девчонкой, получившей подзатыльник от суровой старшей сестры.

– Намек поняла, – вздохнула я, карабкаясь по стремянке, чтобы вернуть Ремарка на место. – Обещаю впредь вас не бросать и не прогуливать полуночную работу. Ну, правда, хватит вам дуться! Так и быть, попрошу отменить обязательную квартальную чистку фонда, лады?

Атмосфера явно разрядилась. Ненавязчивый шелест страниц дал мне понять, что я прощена и допущена к общению. Такие вот они, книги. С характером, прямо как женщины. Правда, характер у них проявляется только в лунные ночи.

Кстати, в сегодняшнюю ночь читателей было немного. В отделе редкой книги меня вяло поприветствовала парочка привидений, изучавшая истинный текст «Крейцеровой сонаты» Толстого. До меня донеслись обрывки их тихого спора:

– Вот видишь теперь, это самый обычный протокол уголовного дела! Причем нашего. А ты мне мозги парил – нет, это художественный вымысел, воображение писателя...

– Ты не права, дорогая.

– Конечно, я у тебя всегда не права. Один ты прав – ножиком меня пырнул и тем утвердил свои супружеские прерогативы!

– Милочка, не зуди. Уж столько веков прошло...

В читальном зале шел литературный вечер «Моя судьба», посвященный очередному юбилею графа Дракулы. Юная бледненькая вампиресса хорошо поставленным голоском пела душещипательный романс о тяжкой доле нелюдей. Ей аккомпанировал на рояле свежий еще кадавр в строгом фраке. Я бы послушала, конечно, да недосуг. Надо отправляться в родимое книгохранилище.

Знаете, кто встретил меня там на пороге? Букс! Хотя поначалу я его просто не узнала, приняла за праздношатающегося читателя из оккультного большинства. Да и немудрено!

Мелкий, слабенький, боящийся крысиной тени макулатурный за рекордно короткие сроки вымахал в дюжего детину выше меня ростом. Его мышечная масса явно состояла из сверхпрочного картона, газетный ком головы плотно сидел на мощной шее из свернутых в трубку атласов мира и, кроме того, украшен был прической из нарезанной в лапшу копировальной бумаги.

К тому же Букс был одет. Приглядевшись к его облачению, я, слегка краснея, поняла, что свою рубашку и шорты-бермуды Букс сделал из глянцевых страниц «Пентхауза».

– Поскромнее ничего не мог выбрать? – строго спросила я его.

– Еще чего! – фыркнуло макулатурное чадо (или исчадие?) и зашуршало, расправляя картонные плечи. – «Отныне плащ мой фиолетов, берет и бархат в серебре...»

– Совсем ты от рук отбился, питаешься тут чем пoпало. Ох, займусь я как-нибудь твоим воспитанием!

– «Нет, я не Байрон, я другой...» – предупредил переросток.

– Вижу. Пусти-ка меня на мое рабочее место.

В ответ Букс только ухмыльнулся, но и шагу в сторону не сделал.

– Это как понимать? – изумилась я. – Что за непослушание?

A? – Глазки этого негодника загорелись привычным ехидством.

Ах ты, паршивец! Ну, я покажу тебе, кто тут старший по званию.

– Вызову завтра мусороуборочную машину, – максимально сурово прошипела я, – и всю твою макулатуру отсюда на свалку вывезут. И сожгут...

– Нет! – вскрикнул-прошуршал Букс, и сразу весь его напускной гонор испaрился. – Пожалуйста, госпожа, не сердись! Я шутил. Я играл. Пройди, только не убивай.

Я прошла в центр хранилища, минуя извечную макулатурную кучу. Тут я на мгновение задержалась… И поняла, почему Букс так остро отреагировал на мою угрозу. В нише из старых книг крепко спала малютка тоже явно из рода макулатурных. Но на вид она была гораздо симпатичнее непутевого Букса. Он, кстати, смотрел на малютку с обожанием.

– Это кто? – шепотом спросила я у него.

– Прекрасная Дама. Невеста. Душечка...

– Девочка? Вот это да!

– Да, – тихо и влюбленно подтвердил Букс и вновь повторил: – Невеста. Моя.

Я с сомнением посмотрела на него.

– Букс, она же еще совсем кроха! Ты смотри, раньше времени к ней не приставай со всякими непристойными предложениями...

– Она вырастет. – Букс заботливо прикрыл газеткой потенциальную невесту. – Я дождусь. А потом...

– Вы будете плодиться и размножаться, – заключила я. – И тем самым положите начало роду макулатурных во всех библиотеках мира. Только в связи с этим тебе, дорогой, все-таки стоит одеваться более солидно.

– Как скажете, – теперь Букс явно подлизывался. – А вы зачем сюда пришли?

– За солеными огурцами, – хмыкнула я. – За чем же еще ходят в библиотеку?!

– Не понял...

– Дурачок, а еще в женихи собрался. Я должна посмотреть кое-какие книги. Точнее, одну книгу.

Полочку с аккуратно выстроенными в ряд «Малахитовыми шкатулками» лауреата Сталинской премии Павла Бажова я тщательно просматривала трижды, ожидая обнаружить хоть в каком-нибудь издании признаки книги-оборотня. Бесполезно. Текст уральских сказов, похоже, был напрочь лишен магического потенциала и отказывался меняться. Я разочарованно сверила две последние книжки и поглядела на Букса, устроившегося рядом со мной на корточках.

– Это странно, – сказала я макулатурному – Ведь сказки первыми мутируют под воздействием фонового волшебства.

Букс старательно изобразил вежливое непонимание.

– Сказка – это как сундук с двойным дном. Обычный человек читает ее обобщенный и легальный вариант. А магия позволяет проникнуть в истинный текст. Можно сказать, первоисточник.

– Первоисточник? – переспросил Букс. – Так бы сразу и говорила! Эти книги – тьфу! Мертвая бумага., жевать не станешь!

– Уж какие есть, – вздохнула я. – Первоисточник – это рукопись, ну или хотя бы корректурные тексты. А где мы возьмем рукопись сказок Бажова? Ее, может, не существует в природе.

Тут я, конечно, прилгнула. Наверняка в той грандиозной библиотеке, где задумчивый эльф из числа Тринадцати Призванных погружал меня в бездны книжной премудрости, были и утраченные рукописи, и и восставшие из пепла фолианты, и склеенные из черепков глиняные таблички... Все раритеты, все переиздания и даже книги, которые только будут написаны... Но попасть туда вряд ли удастся, даже при всей моей Силе и желании.

Букс между тем подошел к полке, провел бумажными ладонями по корешкам бажовских сказок, затем поднял обе руки вверх и начал бормотать какую-то околесицу:

Эне, бене, рибоксин.

He пойду я в магазин.

Я не буду есть и спать.

Раз, два, три, четыре, пять.

УДэКа и БэБэКа.

Есть бумажная река.