— Там такое творится! — захлёбывались посыльные. — Наши их окружают, а те внутри мечутся, дерутся как бешеные! Такой гам и звон стоит, ничего не слышно!

— Ну вот, опоздали, всё без нас сделали! — с обидой выкрикнул кто-то из юных тысяцких. Вслед за ним и другие начали высказывать недовольство.

— И на нашу долю достанется, — спокойно отвечал Свенельд. Обведя очами молодое войско, он повернулся к Святославу: — Ну, командуй, княже! — Свенельд впервые назвал его так. — Коль всё правильно делать будешь, мешать не стану. Наша задача — помочь там, где коло слабину имеет, замкнуть и держать напрочь!

Святослав разделил дружину на три части, сам стал во главе двух полков, а по три полка поставил ошую и одесную крыльями.

Так боевым порядком Малая Дружина двинулась на врага. Каждый внутри ощущал холодок — нервный озноб первого боя, первой настоящей схватки с опытным коварным противником, с его остро отточенным кривым мечом.

Всё ближе, ближе поле сражения, всё отчётливей слышатся звуки боя, — вскрики раненых, храп и ржание лошадей, удары клинков, команды начальников, сливающиеся в единый и непрерывный гул. От этого грозного и страшного гула пиршества смерти у многих юношей ёкнуло в сердце, но рядом скакали соратники, а впереди сражалась Старая Дружина, и перед ними нельзя показать слабину.

Малая Дружина приблизилась к Перунову колу. То, что произошло потом, Святослав видел будто со стороны и запомнил до мелочей. Вот зажатые с боков тьмой Притыки печенеги поняли, что попали в «клещи», и ринулись искать выход. Эта часть и оказалась лицом к лицу с Малой Дружиной.

И началась сеча.

После первых взмахов меча, после того, как раз и другой у самого лица, чуть задев кольчугу, просвистел вражеский клинок, в одночасье прошла нервная дрожь и забылись недавние страхи. Святославу подумалось: может, именно этот возникший впереди невысокий крепкий печенег отрезал язык огнищанину и убил его сына, а потом на очах обесчестил и порешил жену. Прикрывшись от удара щитом, княжич сделал привычный, отработанный многими упражнениями резкий выпад и вогнал острие меча в шею врага. Печенег выронил меч, зашатался и, пытаясь зажать смертельную рану, боком свалился с лошади, но внимание княжича уже перенеслось на других врагов, и его окровавленный клинок со звоном встретился с новым противником.

Печенеги изо всех сил старались просочиться сквозь коло. Они метались внутри, пытаясь найти слабое место и уйти к границам. Вот около сотни степняков, отделившись от тьмы, во весь опор понеслись туда, где в постоянно движущемся коле наметился разрыв. Потеряв несколько десятков убитыми и ранеными, печенеги вырвались из кольца и понеслись в открытую степь. Впереди этого отряда, пригнувшись к шее быстроногого коня, летел, иногда оглядываясь и что-то крича спутникам, молодой воин, облачённый в золочёную византийскую броню. Великолепная конская сбруя блестела на ярком солнце в такт размашистому ходу коня.

А вдруг это сам печенежский княжич Куря? — молнией мелькнуло у Святослава. Тот самый Куря, который, сменив престарелого отца Нудю, уже вошёл в силу и доставлял много хлопот Киевской Руси своими разбойными нападениями с солнечного восхода, так что даже пределы печенежских владений стали называться его именем — Курянские границы.

Княжич пришпорил коня и ринулся вслед за Курей — если это был он. Около трёх десятков юных дружинников последовали за Святославом и стали обходить отряд во главе со знатным печенегом. Но в этот момент несколько крепких печенежских воинов, очевидно личных охоронцев, отделились от основного отряда и понеслись навстречу русам. Схватка была недолгой, но этого времени хватило, чтобы Куря со своими сподвижниками оторвался от преследователей.

Раздосадованный Святослав ещё шибче пришпорил коня, стремясь не упустить беглецов. Он кипел желанием настигнуть печенежского княжича и сразиться с ним один на один. Коло осталось далеко позади, когда Святослав услышал яростные крики. Оглянувшись, он увидел перекошенное лицо воеводы, скачущего вослед во главе сотни. Опомнившись от горячки погони, княжич понял, что увлекся и ускакал слишком далеко в сопровождении лишь горстки дружинников.

«Опять будет ругаться», — вздохнул Святослав. С сожалением взглянул на быстро удаляющийся печенежский отряд и, описав полукруг, поехал назад.

Ещё более часа длилась битва. Зажатые в Перуново коло печенеги, которые не смогли вырваться, были убиты, ранены либо сдались в полон.

Пройдя ещё скорым маршем вдоль Курянских границ, русская дружина очистила свои земли от остатков захватчиков, отбила награбленное, освободила многих русских пленников. А затем, дав себе два дня на отдых и сборы и оставив на кордонах Сторожевую тьму, двинулась обратно домой, в Киев.

Вместе со всеми возвращалась и Малая Святославова Дружина.

По дороге старые темники вели между собой беседу.

— Видел я в сече нашего княжича, — говорил Веряга, — спокоен был, уверен, замечал, что творится вокруг. Горяч малость, но это по юности, главное — око имеет темницкое, скоро сможет дружину в самостоятельные походы водить. А это — Перунов дар, которому нельзя научиться, как птичьему пению. Через лето, мыслю, будет из Малой Дружины добрая конница!

— Верно речёшь, друже, — отвечал Горицвет, — княжичу нашему по его роду добрым воином и начальником быть дано, какими были отец его, дед и прадед.

— Да благословит его Перун и боги русские на защиту Киева и всей Русской державы! — сказал Притыка. И эти слова из уст обычно немногословного темника прозвучали серьёзно и веско.

В Киеве люди уже знали о сражении с печенегами и кричали «Слава!» не только Старой Дружине, но и юным воинам, которые храбро бились с врагами и имели только пять раненых и ни одного убитого.

Полки проходили мимо высокого теремного крыльца, с которого их приветствовала княгиня Ольга. Рядом с ней княжич разглядел невысокую фигурку Ладомилы.

Увидев мужа, она, не удержавшись, сбежала со ступеней и радостно прильнула к стремени. Святослав легко подхватил её и посадил на лошадь впереди себя.

— Слава великой княгине матери Ольге! — громогласно сотрясали воздух полки.

— Слава княжичу с княжной!

— Слава Перуну!

— Слава воеводе Свенельду с темниками! Павшим в битве с врагом — вечная память…

Лето 6465 (957)

Лодии большого русского посольства, готовые к отплытию, покачивались в устье Почайны.

Ольга в окружении родственников, послов и трёх толмачей стояла у борта княжеской лодии, на носу которой была искусно вырезана голова лебедя. Рядом с Ольгой высилась аскетичная и суровая фигура священника в длинном тёмном одеянии. Это был отец Григорий, который разъяснял княгине историю и особенности Христовой веры, учил молитвам и обрядам. Из нескольких предыдущих христианских пресвитеров сей пришёлся Ольге боле всех по сердцу, и она избрала его личным духовником. Теперь же захотела княгиня воочию увидеть Царьград — сердце Византии и оплот христианской веры. Император Константин Седьмой Багрянородный неоднократно передавал ей благие пожелания и приглашения при случае посетить его великую державу. И Ольга решила сим летом отправиться за море вместе с купеческим караваном.