Джими в дерьме. По самые уши. Контрабанда наркоты в Торонто? Это же тюремный срок, брат. Прямо в ад.

Джими в тот вечер был на сцене и старался держать себя в руках, учитывая тот шквал говна, который вот-вот обрушится на его голову. Джими мягко наклонился к микрофону во время нежной, обнажающей версии Red House, и спел: «Как только я выйду из тюрьмы / я хочу увидеть ее…»

«Ты под кайфом, Джими?» – шумит толпа. Хендрикс пытается говорить, но ему трудно сосредоточиться. И снова откуда-то рядом со сценой: «Ты под кайфом, Джими? Ты под кайфом, парень?»

Джими под кайфом. Его настрой упал.

Woodstock, около восьми часов утра понедельника, солнце скрывается за облаками. Он на сцене, опоздал на девять часов. Девяносто процентов толпы уже разошлось по домам – остальные либо только просыпаются, либо изо всех сил стараются не заснуть.

Молодые промоутеры – напуганные грозами, перерасходом в полмиллиона, нехваткой туалетов, еды и воды, а также потрясенные смертями (три), родами (два), выкидышами (четыре), сотнями жертв кислоты, – бросились в бой и предложили прервать шоу и вставить выступление Джими к полуночи в воскресенье, но Майк Джеффри настаивал на том, что Джими как хедлайнер должен закрыть фестиваль.

Молодые промоутеры – занятые раздачей рукописных листовок, предупреждающих толпу держаться подальше от светло-голубой кислоты, – выдавали мудрые советы вроде «не бегай голышом под палящим солнцем» и готовили палатки для обдолбанных, кивали своими обкуренными головами и соглашались. Все, что захочет Джими, чувак.

Джими, который не спал почти семьдесят два часа, пожал плечами и устроился на ночь в палатке со своей новой группой Gypsy Sun and Rainbows, выкурил тонну дури, нюхал кокаин, глотал кислоту, попивал вино и играл на акустических гитарах в ореоле пульсирующей перкуссии.

Примерно на рассвете Джими решил, что было бы здорово сделать пару акустических номеров в своем сэте, но промоутеры, при поддержке Майка, ни в коем случае не разрешили ему этого. Они хотели повторения Монтерея. Гитара в огне, высунутый язык, громкие хиты… Джими попытался объяснить, что он сейчас в другом настроении.

Но промоутеры не заказывали нового Хендрикса, чтобы закрыть фестиваль. Это не тот Хендрикс, о котором бы все говорили, как того хочет Майк Джеффри.

Когда Джими и его новый состав из шести человек передвигаются по сцене, ведущий представляет их: «Дамы и господа, The Jimi Hendrix Experience!»

Джими держит себя в руках, разрываясь между двумя мирами, как и весь этот год. Он улыбается и говорит: «Я вижу, мы снова встретились. Хммм…» Толпе это нравится, она кричит, улюлюкает, оживляется.

Джими должен все прояснить, что бы Майк или кто-то еще об этом ни думал.

«Окей, окей, нам нужно кое-что прояснить. Мы устаем от The Experience время от времени…»

Толпа на самом деле не слушала, просто радовалась общению с легендой.

«Поэтому мы решили изменить все и назвать нас Gypsy Sun and Rainbows. Потому что, конечно же, мы всего лишь банда цыган…»

Никакой реакции толпы. Джими продолжает.

«У нас Билли Кокс на басу…» Всплеск аплодисментов.

«Из Нэшвилла, штат Теннесси, у нас Ларри Ли играет на гитаре…» Аплодисменты потише.

«У нас там Джума играет на конгах…» Аплодисменты сильнее. Джими шутит: «Извините, Митч Митчелл на барабанах…» Мгновенное узнавание имени, предвкушение, настоящие аплодисменты.

«На конгах у нас еще Джерри Велез». Овации, всплеск. Но теперь все счастливы: Джими вот-вот начнет играть – наконец-то.

Джими наклоняется и говорит: «Ну, я путешествую со скоростью перерожденного человека…»

Джими был подавлен. Теперь он на высоте. В 1969 году он меняется ежечасно.

Он был очень расстроен из-за того, что Cream распались. Он чувствовал себя так, словно он последний выстоявший солдат. Эрик сказал ему, что это произошло на шоу в Лос-Анджелесе. На гастролях иногда у всех возникает желание все бросить, чувак. Затем вы возвращаетесь домой, чувствуете пустоту и меняете свое решение.

Но с Cream все было по-другому. Джими слышал, что они собираются сделать еще один альбом. Так что в Нью-Йорке на Новый год, когда он вернулся на студию Record Plant и записал еще кое-что из того, что ему нужно было выбросить из головы, Эрик сказал ему по телефону: «Нет, чувак, это конец».

На следующий день Джими улетел в Лондон на Happening for Lulu – грандиозное субботнее шоу, выходящее в прямом эфире на канале ВВС перед шестичасовыми новостями. Веснушчатая двадцатилетняя певица Лулу в своей сексуальной мини-юбке хрипловатым голоском представляет их так сладко: «Сейчас они споют для вас песню, которая сделала их известными в этой стране, – Hey Joe».

План состоит в том, что в конце номера Лулу выйдет на сцену и споет дуэтом с Джими один из своих хитов, To Sir, With Love. Джими и парни сидели в гримерке и раскуривали огромный кусок гашиша, который Митч принес с собой.

Когда они начинают играть, Джими, у которого нет никакого интереса к исполнению своего двухлетнего хита, дурачится в течение минуты, затем машет группе, с грохотом останавливая их звуком своей гитары, и говорит миллионам попивающих чай в своих домах зрителям: «Мы хотели бы прекратить играть эту чушь и посвятить песню… Cream».

Бормочет что-то об Эрике, Джеке и Джинджере и начинает Sunshine Of Your Love – американский хит Cream, основанный на басовом риффе, который придумал Джек Брюс, вдохновившись одним из ранних лондонских шоу Джими.

Сигнал паники от персонала ВВС. Шоу должно было закончиться точно в срок, чтобы они могли перейти к новостям. Но Джими это не волнует, детка. У Джими свой ритм.

«Нас выводят из эфира», – хихикает он, когда менеджер отчаянно подпрыгивает и машет ему, чтобы он остановился.

Но Джими это не волнует, детка, и он просто продолжает играть. Камера на Лулу, крупный план, глаза широко раскрыты с восторгом непослушного ребенка.

Джими наконец завершает песню длииинным риффом.

Паника позади, деревянный голос диктора ВВС: «А теперь, с извинениями за небольшую задержку, шестичасовые новости…»

Джими, Ноэль и Митч, хихикая, возвращаются в свою гримерную, их прет, а Лулу вприпрыжку бежит за ними.

Джек Брюс, который смотрел шоу из дома, позвонил Джими на следующий день.

«Я сказал ему, как был потрясен, когда он начал Sunshine, – сказал Джек мне много лет спустя. – Он расспрашивал о прощальных концертах, которые Cream давали в Albert Hall (в ноябре 1968 года). Джими был в Америке, когда мы их делали, поэтому не мог там быть. Ему было очень интересно услышать, как мы снимали и записывали их, зная, что это были наши последние шоу. Потом он рассказал мне, что в следующем месяце будет давать два концерта в Albert Hall. Я не знаю, думал ли он о том, чтобы сделать их своими прощальными шоу – своего рода шоу конца The Experience, – но ему было очень интересно узнать, каково это. Как и знать, что мы все собирались делать дальше, когда нам больше не нужно было думать о Cream».