— Эй, кто-нибудь там, попросите водителя остановиться! Здесь человеку плохо стало! — рявкнул он в проход.

Поддерживая под руки, Алексей помог мне выйти на свежий воздух. Меня мутило, будто я поел чего-то несвежего, да еще и много. Голова трещала. И все же я потихоньку приходил в себя. Прислонившись лбом к распахнутой двери, я чувствовал, как ко мне возвращаются силы.

— Вот так всегда, — доносились из автобуса недовольные голоса пассажиров, — сначала нажрутся, а потом из-за них еще и стоять приходится.

— Не обращай внимания! — похлопал меня по плечу Синицын.

Застегивая штаны, из-за автобуса появился водитель.

— Че пили-то хоть, мужики? — смачно зевая, поинтересовался он.

— Его просто укачало, — ответил Алексей.

— Ну понятно, что укачало, — не очень-то довольный ответом полез тот на свое место, — мы ж поди на корабле, блин…

— Мне никогда не снилось ничего подобного, — уставившись прямо перед собой, признался я Синицыну. — Еще никогда!

— Значит, во сне ты видел этот самый бюст? — переспросил Алексей.

— Без сомнения…

Мы помолчали.

— Странно, — протянул лейтенант. — Я не могу себе представить, что все это тебе приснилось только под впечатлением рассказанного секретаршей Панина и той деревенской глупышкой!

— Тогда чем же все это объяснить?

Синицын вдруг как-то по особенному посмотрел сначала на меня, а потом сунул руку мне за спину.

— Так ты что, наш баул под голову себе ложил, что ли? — поразился он, вытаскивая из угла объемную сумку.

Я кивнул.

— Так он же у нас там и лежит, Вячеслав!

У меня глаза полезли на лоб.

— Вот тебе и объяснение…

— Да разве ж такое возможно, товарищ… Алексей? — быстро поправился я.

— Выходит, что возможно, — бросил баул под ноги Синицын. И, почесав лоб, рассудил: — Ведь есть же такое поверье, что если сунуть под подушку листья подорожника, то обязательно в кровать напрудишь.

«Ну, вы сравнили, товарищ лейтенант!» — мысленно подивился я «сообразительности» моего товарища.

В 10 утра, к самому открытию, мы с лейтенантом Синицыным стояли у входа в Алтайский государственный краеведческий музей. Здание музея, в котором до 1913 года располагалась главная химическая лаборатория Алтайского округа, отдаленно напоминало старый вокзал и имело два этажа. Это внешнее сходство усиливалось не только за счет стиля постройки, но и благодаря светло-кирпичному цвету стен. В свою очередь, окна были аккуратно подведены белой краской.

— Что-то я не шибко верю в то, что мы здесь обнаружим хоть какую-то полезную информацию по нашему делу, — скептически окинув фасад дома, заявил Алексей.

Как только музей открылся, лейтенант тут же двинулся к его администратору. Правда, того на рабочем месте не оказалось, и мы были вынуждены ждать. Пока Алексей вел беседу с одной молодой особой из числа работниц этого госучреждения, я отправился на прогулку по залам. И уже успел ознакомится и с «Черневой тайгой», и с «Лесостепным заказником», когда мое внимание привлекли двое мужчин среднего возраста. Они как раз осматривали экспозицию «Освоение Алтая русскими» и непринужденно беседовали.

— Что с последней партией? Распродал? — спрашивал мужик в клетчатой кепке.

— Ты не поверишь! Пятаки все влет ушли! Вот, прям сразу забрали! — ответил ему верзила с крупными веснушками на щеках.

— На Таганке, что ли?

— Точно!

— А теперь за чем приехал? — поинтересовался хозяин кепки.

— Постараюсь опять побольше пятаков с собой увезти.

— Снова для Москвы?

— Не-е-е, на этот раз ломанусь в Ригу. Там иностранцев на толкучке больше крутится. Глядишь, и прибыль другая будет…

Их, казалось бы, совсем несвязная беседа заинтересовала меня по одной единственной причине. Я прекрасно понимал, что эти двое говорят о монетах. И не просто о каких-нибудь монетах, а о старинных. И что упомянутые в разговоре толкучки не что иное, как встречи нумизматов и других коллекционеров.

— Послушай, Василий, а че ты мне здесь-то встречу назначил?

Конопатый от души рассмеялся:

— Понимаешь, времени у меня в обрез. Барнаульские жучки самое позднее до часу дня собираются. А у меня поезд в половине третьего. Вот я и боялся, что в музей мне иначе не успеть.

— И на кой тебе этот музей сдался? Здесь ведь ни монет, ни бумажек твоих…

— Один старичок в Москве посоветовал. Говорит, мол, тебе, Вася, исторической справки недостает. А с нумизматами по-другому нельзя. У них все свой смысл имеет. Здесь, на Алтае, до сих пор по рукам много «сибирской монеты» ходит. Ту т они, по сравнению с Москвой и Питером, копейки стоят. Но особенно те ценятся, где на гербе стриженые соболя стоят. О! Я даже запомнил! Всю дорогу повторял «стриженые соболя». И на тебе, заучил. Ха!

— Это как стриженые? — не понял его собеседник.

— Вот я сюда и приперся, чтобы это узнать. Я живого-то соболя в глаза не видал. А здесь еще эти стриженые. Боюсь, раскусят меня здешние нумизматы. Сообразят, что не для себя медь скупаю, а на продажу. И начнут тогда цены гнуть.

— Ну а к нам-то ты до отъезда забежишь еще? — Не знаю.

— А где эти монетчики сегодня собираются? Рыжий назвал адрес. Они пошатались еще минут десять между экспонатами и ушли.

С лейтенантом Синицыным мы столкнулись на лестнице, ведущей на второй этаж.

— Администратор посоветовала мне обратиться в их военно-исторический отдел. Адрес — проспект Комсомольский, 73. Она сейчас туда еще позвонить должна. Собирается замолвить за нас доброе слово, — на ходу рассказывал он.

Я согласно кивнул. Хотя мысленно я сейчас находился в другом месте. А именно, на встрече барнаульских коллекционеров.

— Все в порядке, Вячеслав? Ты какой-то вялый…

— Послушайте, Алексей, — набрался я смелости, — а нельзя ли мне сегодня в увольнение пойти?

Синицын, никак не ожидавший от меня такого вопроса, замер на полуслове.

— Понимаете, мне только что стало известно, что сегодня в городе собираются местные нумизматы. Я сам с детства монетами увлекаюсь. И думаю, что другой такой возможности посетить барнаульскую нумизматическую тусовку у меня может больше и не быть. А!?

Синицын тяжко вздохнул, но тут же и улыбнулся.

— Валяй! Только смотри у меня! Мне за тебя головой отвечать!

— Да я только туда и обратно…

— Ладно, Вячеслав, встречаемся мы с тобой на Демидовской площади. У столпа. В три часа. Ясно?!

— Так точно, — радостно выпалил я и бросился к выходу.