— Я заплачу вам десять рублей за эту единственную фотографию, — недолго думая предложил я. — Согласны?

Мужчина молча забрал у меня карточку и теперь тоже внимательно изучал ее. Цена, которую я ему предложил за одну-единственную фотку, была высокой. Даже очень. И, видимо, именно это обстоятельство наводило его на мысль, уж не продешевил ли он. Все-таки забавная это вещь — человеческая психика!

— Идет! — резко согласился он, так и не сообразив, с чего это я вдруг так высоко оценил один из объектов, выставленных им на продажу.

На этом посещение тусовки барнаульских коллекционеров для меня закончилось. Я вихрем летел по городу, лишь изредка поглядывая на план Барнаула. У Демидовского столпа я был уже в два часа дня. Первые несколько минут я метался по небольшой площади словно тигр в клетке. Пока наконец не вспомнил, что встреча с лейтенантом Синицыным у меня назначена на три. От обиды хотелось просто выть. И все же я нашел в себе силы успокоиться и посмотреть на события последнего часа уже более осмысленно. Бесспорно, это была великая удача, что среди такого огромного количества интересных вещей именно эта более чем скромная черно-белая фотография привлекла мое внимание. Да что там внимание! Что она находилась там, не где-нибудь, а как раз в той стопке фотодокументов, которые я ни с того ни с сего стал вдруг рассматривать. Вот уж точно, указание свыше! «А может быть, я какой-нибудь там ясновидящий?! — ужалила меня в затылок дерзкая мысль. — Что-то вроде Чумака?!» Я расхаживал вокруг постамента. И даже не решался задуматься над той, почти мистической, связью между страшным сном в автобусе и находкой последнего часа. Почему-то даже одно только представление остаться один на один с моими, возможно, не ко времени поспешными, выводами меня здорово пугало. И тогда я решил пока отвлечься. А возможность поразмышлять на эту тему предоставить позже своему старшему товарищу.

Лейтенант Синицын появился без минуты три. Его пунктуальности можно было позавидовать. Он двигался быстрым четким шагом, словно на параде. За спиной болтался наш баул, а под правой рукой у него была зажата светло-зеленая картонная папка, в которой обычно хранят деловые бумаги. У него было озабоченное выражение лица. Завидев меня, Алексей прибавил шагу. Поравнявшись со мной, Синицын без особого интереса осмотрелся.

— Знаешь, как раньше называли это место? — задал он неожиданный вопрос.

Я отрицательно покачал головой.

— «Уголок Петербурга», — ответил он. — А в честь кого эту площадь и эту четырнадцатиметровую штуковину назвали, знаешь?

— Могу себе представить, что в честь Демидова, — отозвался я.

— Правильно, Вячеслав, — шмыгнул носом лейтенант. — В честь Акинфия Демидова. Великий человек был этот Демидов. И одновременно хитрюга, каких еще поискать. Одним словом, сучок.

— Что так?

— А разве тебе не известно, нумизмат, что он втайне от царицы-матушки из местного серебра деньги чеканил? Верно, на этом свой первый капитал и сделал. Так что сучок он был, сучок!

Я лишь по привычке пожал плечами.

— Ну как, пообщался-то хоть со своими братьями по духу? — улыбнулся Алексей.

И здесь я, едва сдерживая вновь нахлынувшее на меня волнение, извлек из кармана заветную фотографию.

— Ничего не понимаю, — развел руками Синицын, вовремя подхватив падающую папку, — ты на фотокружок ходил или на встречу к своим коллекционерам?

— Алексей! — не обращая внимания на его кривляния, с дрожью в голосе заговорил я, — на этой фотографии запечатлено то самое место, которое я увидел во сне! После которого мне стало так дурно! Но это еще полбеды! Вот этот человек в кожанке — знаете кто?

Синицын, внимательно наблюдая за мной, поднес карточку поближе к глазам и только потом взглянул на нее.

— Мелкое изображение, — произнес он. И, посмотрев на меня поверх фотографии, пошутил: — Что, не мог покрупнее изображения найти?

Я возмущенно ткнул пальцем в картинку и выпалил:

— Это же Митрохин Григорий! А в руке у него — наш бюст! Получается, что это его я видел во сне! И это он их всех… поубивал!

Проходившая мимо парочка пугливо покосилась в нашу сторону. Синицын молчал. Глаза его буквально впились в фото, а лицо помрачнело.

— Я тоже кое-что нарыл, — процедил он сквозь зубы. — А сейчас едем на вокзал. Мы сегодня же покидаем Барнаул!

— Почему? — не понял я.

— Потому что у меня очень нехорошее предчувствие, Вячеслав. И оно напрямую связано с этим чертовым бюстом. Его нужно поскорее сдать на обследование. Ситуация может в любой момент выйти из-под контроля. И тогда греха не оберешься…

Мы взяли такси и рванули к железнодорожному вокзалу. По пути Синицын поведал мне вкратце, что пока он ковырялся в архивных материалах, в военно-историческом отделе АГКМ случилось очень скверное происшествие…

Свои вещи Алексей оставил в коридоре. Беспокоиться за них, как ему объяснили, не стоило. Ибо у них там не бывало посторонних. Все всех знают. К тому же, как ему намекнули, у них в архиве хранятся действительные ценности. Мол, не то что какие-то там личные вещи лейтенанта Синицына. В это самое время там же, в коридоре, проверял проводку электрик. Покачиваясь на стремянке под потолком, он насвистывал себе под нос что-то веселенькое. Прошло не меньше часа, прежде чем Алексей добрался до материалов, документирующих становление советской власти на Алтае. Вдруг его внимание привлек пронзительный женский визг. Он доносился из коридора. Сининцын, перемахивая через штабеля бумаг, ринулся туда. Первое, что он увидел, были болтающиеся на уровне его лица ноги электрика. Взглянув вверх, лейтенант не поверил своим глазам. Электрик из последних сил отбивался от чего-то или кого-то невидимого. При этом его шею стягивал кусок кабеля, а лестница находилась в нескольких метрах в стороне. Поднявшей крик женщиной оказалась совсем еще юная практикантка, шокированная открывшейся ее взору картиной. Она как раз собиралась пересечь коридор, чтобы набрать воды в электрический чайник. Быстро подтащив стремянку, Синицын буквально взлетел по ней вверх и, ухватив теряющего сознание мужчину, стал распутывать петлю вокруг его шеи. Именно его быстрые и решительные действия спасли бедолаге-электрику жизнь. Набежавшие работники архива и музейщики запрудили узкий проход коридора, мешая вызваным санитарам унести пострадавшего. В скверном расположении духа Синицын вернулся к своей работе. Однако нехорошие мысли не давали ему сконцентрироваться. И все же, когда ему на глаза попалась фамилия Митрохин, он нашел в себе силы с особым вниманием изучить обнаруженные бумаги. Все это время он слышал, как за стеной громко переговариваются прибывшие на место происшествия сотрудники милиции. Вскоре в его дверь постучались. Появившийся оперативник держал в руках его, Синицына, баул и глуповато улыбался.

— У вас там что, котенок? — спросил он, скосив глаза на сумку.

Лейтенант вопросительно взглянул на вошедшего.