– Не хочу. Наверное, он отравлен. Или кишит муравьями или еще какой-нибудь гадостью!

Он встал, а Джейк покрутил батончик в пальцах так, как крутит палочку барабанщик, и батончик вертолетиком улетел обратно в небытие.

– Он не отравлен. Но ладно – не хочешь, не ешь. Вот только ты еще не можешь уйти.

– Я ухожу. Иду домой.

– Хочу показать тебе еще кое-что.

«Просто уходи, – подумал Оливер. – Не жди. Не спрашивай. Просто уходи».

Но…

Вопросительный знак не зря имеет форму рыболовного крючка.

– Вот как? И что же?

– Показать, кто я такой на самом деле. А заодно – и кто ты на самом деле.

Джейк протянул книгу. Оливеру она показалась на удивление тяжелой. От нее исходил запах – терпкий, сочный запах земли.

Он снова прочитал название:

– «Рэмбл-Рокс», – прочитал вслух Оливер. – Но это же парк. Зачем понадобилось записывать несчастные случаи… в парке? И при чем тут номер восемь?

Однако Джейк ничего не ответил. Просто передал книгу Оливеру, наблюдая за ним внимательно. Пожалуй, даже жадно, с каким-то отчаянным любопытством. Точно повар, приготовивший еду и ожидающий решения жюри: «Им понравились блюда? Они сейчас скривят лица или произнесут хвалебные слова?»

Оливер постарался обращаться с книгой бережно, ибо она выглядела такой старой и обтрепанной, что, казалось, могла рассыпаться в прах, если он перевернет страницу слишком быстро или даже просто неловко заденет. Сами страницы были мертвенно-бледными, бесцветными, словно политый дождями труп. Однако на ощупь они были сухие, слишком сухие; создавалось ощущение, что как только пальцы Оливера прикасались к ним, они тотчас же впитывали всю влагу – страницы, похожие на вампиров, жаждущие испить его досуха, – и Оливер на мгновение представил себя высушенной мухой, валяющейся кверху лапками.

На страницах было именно то, что обещала обложка: в основном записанные от руки (и иногда с ошибками) отчеты о многочисленных несчастных случаях, серьезных и незначительных, произошедших, судя по всему, на какой-то угольной шахте.

Далее следовали страницы с подробным описанием, кто болел какими болезнями и даже умер от них: гангрена конечностей, люди, отхаркивающие черную слизь и окровавленные куски легочной ткани, а также обсуждение сошедших с ума под землей в темноте. Взгляд Оливера задержался на одной фразе: «Фредерик сказал что за нами там наблюдают. Он так уверовал в это что стал брать в забой ривольвер». Олли оторвался от чтения.

– Это же описание несчастных случаев на угольной шахте. Но Рэмбл-Рокс – не шахта.

– Да, в твоем мире.

По всему телу Оливера пробежала сильная дрожь.

– Что?

– В твоем мире это парк. В других мирах это кладбище, каменоломни, стадион. В моем мире это была шахта.

– Ты… ты хочешь сказать, что ты из другого мира?

– Да, из очень похожего на этот, но другого.

– Ничего не понимаю. Какое-то безумие! – Оливер угрюмо бросил взгляд на книгу, которая внезапно окрасилась тошнотворной зеленью водорослей, пронизанной нитями пенистой бурой рвотной массы. Ахнув, он отстранил ее от себя. – Ты хочешь сказать, что ты не отсюда? А откуда-то из другого места?

– Совершенно верно.

– И это… – Оливер поднял книгу, – пришло с тобой.

– Не просто пришло со мной. Помогло мне попасть сюда. Помогло покинуть другие миры. Границы становятся тонкими, и книга заклинаний показывает мне путь сквозь них. Помогает найти тонкое место. Дверь.

– Но это даже не книга заклинаний. Просто журнал учета трагедий. Заклинание – это… это… это что-то вроде: «Сварите толченые мухоморы с глазами саламандры в котле, наполненном слезами вдов». Ну или не знаю… А это просто жуткий древний артефакт.

– Возможно, трагедия и является заклинанием. А может, магия в правде, стоящей за трагедией. Эта книга называется Книгой несчастных случаев. Это и в самом деле несчастные случаи, Олли?

– Похоже на то.

– Когда несчастный случай является случайностью? Скажем, кто-то там, в темноте под землей, лишается пальца или ноги. Подумай. Представь себе это.

– Это просто…

«Несчастный случай», – думает Оливер и сразу же движется дальше. Он представляет себя тем, кто находится под землей, в забое. Шахтером. Лампа на голове освещает темноту. Дышащая на ладан, грязная. Шахта тускло освещена, в ней мерзко. «Тебя отправили туда. Добывать уголь. Тебе почти ничего не платят, у тебя примитивные орудия, тебя заставляют работать по много часов глубоко под землей, и что в итоге? Отрезанный палец. Сломанная нога. Быть может, раскроенная голова». Оливер почувствовал боль, страдания, поднимающиеся с бумаги подобно жару от плиты. Ему стало плохо.

– Это не несчастные случаи. Ни один. Люди страдали под землей в темноте.

– А теперь посмотри на книгу еще раз, – сказал Джейк, пододвигая ему книгу.

Однако Оливер не хотел больше смотреть. Он покачал головой – чуть ли не капризно, чувствуя себя ребенком, отказывающимся есть брокколи, отчего ему стало стыдно.

Поэтому Джейк забрал у него книгу и раскрыл ее наугад.

– Ты должен смотреть в нее. Смотреть сквозь нее. Как будто это… как там они называются… автостереограмма. – Усмешка Джейка растянулась еще шире. – Смотри, вот опять магия. Магические карты, магическая книга, магическая картинка. – Он подмигнул.

Оливер посмотрел на книгу. Он этого не хотел. Ему хотелось просто уйти отсюда, вычеркнуть все то, что было. Но он должен был знать. Что-то подталкивало его вперед.

Страницы опять стали такими, какими были прежде: серыми, потрепанными, с неровными строчками, описывающими страшные несчастные случаи, произошедшие с шахтерами в подземных тоннелях. И вдруг, когда Оливер смотрел на них, смотрел сквозь них, эти строчки начали двигаться точно так же, как в ту ночь в раздираемом бурей лесу. Они будто провалились немного, всего на полдюйма, прежде чем ожили и начали дергаться и извиваться, словно муравьи. Это и были муравьи, Оливер в этом не сомневался, и он почувствовал, как ноги приросли к полу (не могу бежать), а глаза приклеились к книге (не могу оторвать взгляд); а муравьи ползали, складываясь в новые слова, в новые предложения, впитываясь в бумагу, словно кляксы. Теперь на странице было не описание погибших и искалеченных людей, а какой-то язык, который Оливер не понимал, не мог понять, потому что язык не был настоящим, он пришел из какой-то фантастической книги, из компьютерной игры, был высечен на стене потаенной гробницы в «Подземельях и драконах», бессмысленная галиматья из букв, знакомых и незнакомых, – закорючек, сплетенных в затейливые завитки. Оливер ощутил внезапное давление во лбу, как будто кто-то нажимал пальцем, все сильнее и сильнее, так сильно, что, казалось, готов был проткнуть черепную коробку подобно гвоздю, ловко вбиваемому в яичную скорлупу – тук, тук, хрясть…