— Очень жаль, — ответил Хэвлок. — Однако было бы неплохо, если б вы записали для него несколько слов, заверили, что прекрасно себя чувствуете и с вами хорошо обращаются.

Наоми шевельнулась, микротечения воздуха и легчайшая тяга микрогравитации сдвинули ее к задней стене камеры. Она тихонько коснулась стены, выровнялась.

— Дело не в Алексе, — сказала она, — давайте я вам расскажу про Джима Холдена.

— Давайте, — согласился Хэвлок.

— Он хороший человек, но немножко неповоротлив. Вот сейчас у него в голове идет спор. По одну сторону — то, что его сюда прислали устанавливать мир, и он хочет этого добиться. По другую — защита своих.

— Своей женщины?

— Своей команды, — не без резкости поправила Наоми. — Ему потребуется не так много времени, чтобы забыть о поручении и бросить карты на стол.

У Хэвлока загудел ручной терминал. Напоминание: проверить расписание вахт на следующую неделю. Даже в разгар кризиса мелкие офисные обязанности требовали своего. Он вывел на экран сетку расписания.

— И вы считаете, он решится? — спросил Хэвлок.

— С ним Амос, — сказала Наоми так, словно это все объясняло. — Так что они атакуют корабль и вытащат меня.

Хэвлок рассмеялся.

— Людей у нас маловато, но я не вижу, как они надеются к вам пробиться.

— Речь идет о человеке, который вывез людей с Ганимеда в разгар военных действий, — напомнила Наоми. — И в одиночку отправился на станцию чужаков. И разобрался с «Агатой.

Кинг», когда там было две тысячи зомби протомолекулы. И при первой катастрофе вырвался с Эроса.

— Вламывается туда, куда и ангелы не смеют ступить, — заключил Хэвлок.

— И проходит насквозь. Не упомню, сколько раз я прощалась с ним навсегда, но он всегда возвращался.

— Нелегко иметь такого парня в любовниках, — заметил Хэвлок.

— Нелегко, — усмехнулась Наоми, — но он того стоит.

— Почему?

— Потому что он всегда делает то, что обещал, — ответила она, — и если он сказал, что вытащит меня из клетки, значит, вытащит или умрет.

Она говорила спокойно, буднично. Не хвасталась. Скорее, в ее голосе звучала робость. Это встревожило Хэвлока больше, чем угрозы пилота.

Закрыв сетку расписания, он несколько секунд задумчиво рассматривал свой терминал. На поверхности сейчас была вторая половина долгого пятнадцатичасового дня.

— Простите, — сказал он пленнице, — мне нужно поговорить.

Хэвлок повернул рычажок контроля приватности, и сетчатая решетка камеры превратилась в матовую панель. Хэвлок запросил соединения с Мартри. Лицо шефа появилось на экране через несколько секунд. Тот загорел на солнце, и крошечная родинка на лбу смотрелась как индийский знак касты. Мартри кивнул Хэвлоку:

— Чем могу помочь?

— Хотел уточнить насчет пленницы, — сказал Хэвлок. — Сверить стратегии.

— А, ты уже видел истерику пилота?

— Знаете, босс, вы вот говорили раньше, что у них большие пушки и если им захочется в нас выпалить, они могут. Это все еще актуально.

На заднем плане хлопнула дверь, Мартри поднял голову, кивнул и снова обратился к Хэвлоку.

— Сейчас не настолько, как раньше. Пока их человек у нас на корабле, они стрелять не станут.

— Не станут?

— С меньшей вероятностью, — поправился Мартри.

— А что будем делать, если РЧЭ прикажет ее освободить? — спросил Хэвлок. — Может, стоит отпустить ее заранее? Продемонстрировать добрую волю?

— Стадию доброй воли мы вроде как миновали.

— Я не уверен, что мы вправе ее задерживать, а если…

— Ты у нее в карцере?

Хэвлок моргнул.

— Простите?

— Ты у нее в карцере?

— Нет, сэр.

— Вот именно. Это она — у тебя. У тебя есть камера, есть пистолет, значит, ты и шериф, — сказал Мартри. — Если головная контора не одобрит наших действий, подадим апелляцию. Не поможет апелляция, пошлем кого-нибудь для личной встречи. К тому времени все настолько переменится, что про это дело можно будет забыть. И главная контора все понимает, Хэвлок. У нас здесь руки развязаны.

— А, хорошо. Я просто хотел уточнить.

— Мои двери всегда открыты. — Тон Мартри подразумевал, что впредь не стоит беспокоить его всякими глупостями. Связь прервалась, но Хэвлок, прежде чем вернуть на экран сетку, еще несколько секунд разглядывал свой монитор. Потом деактивировал защиту приватности. Наоми плавала в клетке, толкаясь от стены к стене, словно заскучавший ребенок.

— Защита приватности у вас барахлит, — сказала она.

— Правда?

— Правда.

— Значит, вы слышали?

— «Руки развязаны», — повторила она.

— Простите. Я думал, это было только между мной и им.

— Понятно, но мне было слышно. Скажите честно, вы слышите, как я тут писаю?

— Только когда вакуумный слив включается. — Хэвлок почувствовал, что краснеет, и устыдился своего смущения. — Он довольно громко работает.

— Старые корабли, — кивнула Наоми.

Он вернулся к служебным делам. Поступила жалоба на мелкую кражу из шкафчика одного из техников. Он спихнул ее дежурной. Пока все спокойно, пока все головы заняты внешней опасностью, он сумеет держать корабль. Общий враг всегда полезен в этом смысле. Побольше внешних врагов…

Наоми напевала про себя, Хэвлок почти вспомнил эту тихую мелодию. И позволил себе наслаждаться пением. Лучше получать удовольствие, чем злиться.

— Он не единственный, — сказал Хэвлок.

— Простите? — не поняла Наоми.

— Он не один вырвался тогда с Эроса. Там был мой старый напарник. Он тоже пробился. А потом вернулся. Когда Эрос упал на Венеру.

— Постойте, вы знали Миллера?

— Ага.

— Как тесна вселенная!

— Он был один из, возможно, шести приличных людей на станции Церера, когда ею завладела «Звездная спираль». И он предупредил меня насчет «Протогена». Я жалел о его смерти.

— Ему бы это польстило, — сказала Наоми.

— Мы не плохие парни. Не РЧЭ заварила кашу. Вы говорите, что Холден вам нравится потому, что он всегда делает, что обещал. Так это и про нас. РЧЭ получила разрешение, составила план и явилась сюда исполнить то, что предусматривал договор.

— Только люди Первой Посадки в нем не участвовали. Они были против.

— Потому, что они нарушали законы, а мы им следовали. Я просто… я понимаю, как все это странно и опасно, но, пока ваш друг не стал швыряться ядрами в наш реактор, мне хочется объяснить вам, что мы не плохие.