Парадные лестницы в тот период оформлялись достаточно нарядно и зимой обязательно обогревались. Черные же лестницы служили для прислуги, для дворника, разносящего по квартирам тяжелые вязанки дров, для приема торговцев и разного рода ремесленников.

Таким образом, лестницы доходных домов как бы разделяли квартиру на две части: на барскую и хозяйственную.

Весь жилой фонд находился в частных руках и по одной этой причине содержался в идеальном состоянии. За его благополучием наблюдали не только домовладельцы, но и их управляющие домами, под началом которых находились дворники и швейцары.

Княжеский особняк, перестроенный в доходный дом № 84, располагал квартирами самого различного размера и качества отделки. Его управляющий, по распоряжению князя, заключал договора об аренде квартир с жильцами с разбором, всегда имея в виду их платежеспособность, положение в обществе и благонадежность. При необходимости, до заключения контракта управляющий княжеского дома наводил нужные справки и собирал подробные сведения о будущем жильце с его старого места жительства.

Заказ князя Н.Ф. Касаткина-Ростовского на перестройку здания в доходный элитный дом выполнил думской архитектор Н.Л. Бенуа. Николай Леонтьевич Бенуа являлся основателем сложившейся в Петербурге династии архитекторов – обрусевших французов Бенуа. Сам же Н.Л. Бенуа был сыном кондитера, переселившегося из Франции и ставшего метрдотелем императора Павла I. Наиболее плодотворный период творчества Николая Леонтьевича пришелся на середину XIX столетия, когда молодой архитектор выполнял заказы императора Николая I в Петергофе. Тогда он неофициально считался главным архитектором Северной столицы. Последние двадцать пять лет своей жизни Н.Л. Бенуа постоянно руководил делами строительной части Петербургской управы, утверждал и рецензировал проекты всех столичных новостроек. При этом уже довольно пожилой зодчий являлся неизменным членом жюри архитектурных конкурсов. Коллеги высоко ценили его мнение и глубоко уважали отзывчивого и доброго человека. Интересно, что фанатичный католик Н.Л. Бенуа, по воспоминаниям сына, «бывал на богослужениях в православных храмах и, проходя мимо них, истово крестился».

Все его многочисленное семейство вместе с отцом располагалось в фамильном четырехэтажном доме, неподалеку от набережной Мойки, Екатерининского и Крюкова каналов в угловом здании на Никольской улице (ныне ул. Глинки).

Проект зодчего Н.Л. Бенуа, заказанный князем Н.Ф. Касаткин-Ростовским, по перестройке дома № 84 охватывает пятно застройки от набережной Мойки до Глухого переулка.

Архитектор полностью разобрал примыкавшие к старому зданию боковые флигели и капитально перестроил жилой каменный дом Ланского. Возведенное по его проекту новое четырехэтажное строение заняло весь фронт участка вдоль набережной реки Мойки. Предусмотренный Н.Л. Бенуа центральный ризалит зодчий увенчал небольшим фронтоном с лепным княжеским гербом. Оконные наличники четырехэтажного дома автор проекта украсил лепниной в стиле барокко.

Современники, обозревая новую работу Н.Л. Бенуа, общаясь друг с другом, с сожалением признавали, что знаменитый зодчий все же руководствовался при проектировании доходного дома князя Касаткина-Ростовского скорее соображениями экономической пользы, но отнюдь не красоты. Дом превратился в «особняк» наживы, ставший для своего хозяина неплохим

источником дополнительных доходов. По сути, здание уже тогда приобрело свой теперешний прозаический и довольно унылый вид, типичный для подобных доходных зданий города.

Доходный дом князя Н.Ф. Касаткина-Ростовского довольно быстро заполнился состоятельными жильцами. В нем с 1905 г. и вплоть до преждевременной смерти в 1913 г. проживала примадонна оперетты Анастасия Дмитриевна Вяльцева.

В начале 1890-х гг. в столицу из Киева приехала начинающая хористка оперетты, юная Настя Вяльцева. Первоначально она выступала в отдельных опереточных спектаклях-обозрениях Малого театра на Фонтанке. Литературный и театральный критик, режиссер и драматург, основавший в 1908 г. театр «Кривое зеркало», Александр Рафаилович Кугель в своей книге «Театральные портреты» писал: «В первый раз я увидел Вяльцеву в оперетке. Когда по опереточному канону хористки выстраивались дугой по обеим сторонам авансцены, то справа, на первом плане, а иногда и на втором месте стояла очень худая молодая девушка с прелестной улыбкой. Она была „новенькая“. Случалось, что она исполняла партии в два-три слова и пела „вот идет графиня“ или „как ужасно, как прекрасно“…»

Впоследствии Анастасия Дмитриевна Вяльцева довольно скупо и коротко рассказывала о себе. Интервью, взятые у нее корреспондентами петербургских газет и журналов, в основном укладывались в полторы, максимум в две строки: «Я – крестьянка Орловской губернии, родилась в городе Трубчевске. Детство и юность провела в Киеве».

Во время увлечения петербургской публикой «Цыганскими песнями в лицах» на разных сценических площадках города ставились популярные спектакли с простенькими и незамысловатыми сюжетами, но насыщенными модными цыганскими романсами. В одном из таких спектаклей молодая Вяльцева получила небольшую роль, в которой проникновенно исполнила романс «Захочу – полюблю», решивший ее дальнейшую судьбу. Вместе с исполнением этого цыганского романса к Анастасии Дмитриевне Вяльцевой тогда пришла слава.

Тот же А.Р. Кугель пишет: «Когда Вяльцева выступала на эстраде и пела свою „Тройку“, то это, несомненно, было выдающимся явлением. Тут сопрягалось все: прекрасный, скрытно волнующий голос, обворожительная улыбка, оригинальная фразировка и, наконец, та печать индивидуальности и, следовательно, неподражаемости, из-за которой публика безумствует в своем восхищении… Порою в репертуар Вяльцевой вторгалась уже настоящая шансонетка, например „Ветерочек чуть-чуть дышит, ветерочек чуть колышет“. Цыганщина исчезла. Это уже был французский цветок, пересаженный на русскую почву… Всегда, во все времена, успех имели певцы наиболее элементарного жанра – и не потому, что публика дура… а потому, что пение, как язык сердца, неразрывно связано с примитивом…»

Афиша концерта Анастасии Вяльцевой

Русский поэт-лирик, один из предшественников символизма, А.Н. Апухтин с гениальной простотой и выразительностью воплотил тоску русского человека по цыганской воле в стихотворении «Ночи безумные»:

Ночи безумные, ночи бессонные,

Речи несвязанные, взоры усталые…

Ночи, последним огнем озаренные,

Осени мертвой цветы запоздалые…

В создании этого нового жанра эстрадного пения велика заслуга певицы Анастасии Вяльцевой. Главной сенсацией большинства публичных концертов нового ХХ столетия неизменно оказывалась она.

Ее выступлению в «Прекрасной Елене» поэт Николай Агнивцев посвятил восторженные стихи:

Ах, «Летний Буфф»!

Ах, в исступленье

До Невского несется «bis»,

Когда там с Вяльцевой в «Елене»

Играет Северский – Парис.

Популярный артист оперетты Н.Г. Северский являлся в те годы постоянным театральным партнером примадонны А.Н. Вяльцевой.

В 1900-е гг. о Вяльцевой много писали и говорили. Столичные журналисты даже нарекли ее «несравненной», а публика прозвала ее Русской Золушкой. Когда однажды ее спросили, почему она не ездит в заграничные турне, она ответила: «За границу ездят искать славы. Я нашла ее в России».

Выдающийся борец Иван Поддубный однажды сказал: «В России есть три знаменитости – Я, Горький и Вяльцева». К ней пришло не