Капитан помедлил, но все же кивнул еще раз. Из тринадцатого века никак не доставишь тела в расположение части, как требует боевой устав корпуса морской пехоты.

— Как только ты примешь мусульманскую веру, я отдам тебе свою дочь, как и обещал, — завершил свою речь халиф.

— Столь важное решение предстоит хорошо обдумать, — сказал в ответ Маккойн.

Предложение изменить веру было для него неприемлемым. Еще более неприемлемым, чем предложение изменить присяге или уставу. Но он знал, что на Востоке нельзя резко отказываться. Лучше уклониться от обсуждения проблемы или отложить ее на потом и заволокитить…

— Мне надо посоветоваться с Железным Змеем. И нашим хозяином.

Халиф провел руками по лицу, будто умываясь, потом сложил ладони перед грудью.

— Неужели ты спросишь совета у самого…

Он не осмелился произнести великое имя и только робко указал пальцем наверх.

Маккойн кивнул.

— Ты великий воин, Шон-Магой, — сказал Аль-Хасан, откидываясь на мягкие подушки. — И твои воины тоже. Каждый из них получит мешок золота и все, что я обещал. Но этого мало…

Халиф выразительно выкатил глаза на Мако.

— Я хочу предложить вам хорошую службу. Вы будете моей личной армией. Сегодня же особым указом я дарую вам сорок лиг лучшей земли в долине Евфрата, а также по сорок лиг в каждой из стран, которые мы общими усилиями сумеем присоединить к Великому Багдадскому халифату. Я уверен, что не пройдет и полгода, как халифат с помощью Аллаха и вашего оружия распространится на весь цивилизованный мир. Прекратятся войны, уйдут в прошлое варварские обычаи, везде будут процветать науки и искусства, наступит золотой век человечества. И в этом благословенном мире вы, мои марбеки, будете занимать самое привилегированное положение, какое только возможно. Сможете иметь по сто, по двести жен, а ваши дети будут расти среди любви и покоя…

Капитан склонил голову.

— Спасибо за щедрое предложение, солнцеподобный халиф! — учтиво проговорил он. — Я обдумаю и его. И посоветуюсь, сам знаешь с кем…

Принесли шашлык, и Аль-Хасан принялся с аппетитом рвать крепкими белыми зубами горячее мясо. Музыка играла все громче, в разных частях зала вспыхивал смех, раздавались визги женщин. Маккойн сидел хмурый, он не хотел веселиться и не мог ничего есть. Хотелось выпить, чтобы расслабить напряженные нервы, и еще, пожалуй…

Капитан наклонился к Макфлаю:

— Спросите у него, где та девушка, которая была со мной в прошлый раз? У нее еще выкрашены в разные цвета пальцы на ногах…

Макфлай вытаращил глаза:

— У кого спросить? У халифа?!

— Ну да! Он же тут хозяин!

— Невозможно! — Профессор затряс головой, так что заколыхались щеки. — За такой вопрос он посадит меня на кол!

— Хорошо. Тогда просто скажите ему, что я ухожу, ибо мне надо срочно поговорить с Железным Змеем!

Маккойн встал и, не обращая ни на кого внимания, через гремящий весельем зал направился к выходу. Справа раздался визгливый бабий смех. Он повернул голову. У стены, поджав по-восточному ноги, сидел Санчес в золоченом халате, тюрбане с изумрудом и с богато изукрашенным кинжалом за поясом. Его обнимали сразу две юные красавицы, и ему было хорошо. Капитан вышел на улицу.

С черного купола неба равнодушно взирали на Аль-Баар крупные звезды. Было прохладно. В чистый степной воздух вплетался запах гари, пороха и солярки. В жилых кварталах горели костры, и пахло пловом. Там тоже играла музыка, и царило веселье. Лагерь морпехов сегодня не охранялся: они были героями-освободителями, и вряд ли стоило чего-либо опасаться. К тому же в Средневековье трудно соблюдать обычный ритм службы. Капитану Маккойну еще предстояло решить, как с этим быть. Ему вообще предстояло много обдумать.

Он зашел в санитарную палатку. Руни играл с Шарки в карты. Остальные раненые спали.

— Все нормально, капитан, — доложил фельдшер. — Через пару-тройку дней ребята вернутся в строй.

Капитан зашел в свой штаб. Нашел бутылку с виски и прямо из горлышка изрядно отхлебнул. Не отпускало. Средневековье, битва с варварами, убитые стрелами ребята… Слишком много для нескольких дней! Он достал стакан, налил половину, выпил… Как будто кока-кола… Как вообще можно оказаться в тринадцатом веке? Может, это все ему снится? Или его убили?!

Капитан Маккойн крайне редко напивался. Последний раз — когда разбилась Лейла. Но сейчас он хотел напиться и вынырнуть в какой-то иной реальности. Например, сразу после высадки в Фао…

Когда он анализировал все происшедшее, получилось, что они перенеслись в прошлое после землетрясения. Точнее, после взрыва фугаса. В 14.06 эта заварушка началась, а в 14.35 все было уже кончено… Он сопоставил показания часов каждого морпеха, и оказалось, что дальше всех в то, их старое время забрался Шон Смит. И Шон, хотя и нехотя, рассказал, что там было… Уничтоженный, взорванный и расстрелянный взвод — вот что! Как сказал Умник — Прикквистер, если бы они не провалились во временную щель, то видение Шона стало бы реальностью. И никто из них не уцелел… Но что это за щели такие, через которые можно попасть в прошлое без всякой машины времени, которую показывают в крутых кинушках?

Виски в бутылке заканчивалось, когда полумрак у входа в палатку сгустился и колыхнулся.

— Стоять! — рявкнул Маккойн.

Он сам не мог бы обьяснить, каким образом вместо бутылки и стакана в его руках оказались «кольт» и фонарь. Яркий луч осветил тонкую темную фигуру. Сразу стало ясно, что она не представляет опасности. Мелодичный женский голос сказал что-то на незнакомом языке, но со вполне знакомыми интонациями. Капитан встал и, опустив пистолет, шагнул навстречу. Многозначительным жестом вошедшая обнажила лицо, и на Мако в упор глянули раскосые, карие глаза принцессы Гии…

Аббасидский халифат. Усиленный взвод на марше 2

Из выхлопных труб танка прет жирный дым, который оседает на идущих сзади машинах, на одежде и лицах морпехов тонкими хлопьями, похожими на какой-то чертов пух. Смит включал стеклоочистители, и они скребли по бронированному плексигласу, сгребая вправо-влево черную муть, но стекло все равно мутнело, как если бы на нем растирали пригорелые блины. Глина, эх, глина Междуречья!.. Прибитая тысячами ног — чаще всего босых и грязных, в лучшем случае — обутых в сыромятные сандалии, тысячами лошадиных копыт, подкованных грубым средневековым железом, она испуганно проседает под тяжестью пятитонной боевой машины, тяжестью двадцать первого века. Железный Змей шествует, силы небесные! Иногда где-то в глубине глина проседает, и «Лейви» тяжело ухает вниз, а Смит в сотый раз ударяется о резиновый амортизатор, предусмотренный здесь специально для водительских лбов. Но это ерунда, машина легко преодолевает такие детские препятствия и ползет, ползет себе дальше.