— Твой прадед принадлежал к ним?

— Да, — тихо ответила Майуко. — Но дедушка говорит, что он до конца жизни сомневался, подвластна ли ему стихия Пустоты.

— Стихия Пустоты? А как узнать, подвластна она или нет?

— Это очень сложно для понимания, — жалобно сказала Майуко. — Даже великие маги не знали доподлинно, достигли они власти над стихией Пустоты или же все еще на пути к ней.

— Короче, как всегда. Большая японская тайна, покрытая мраком. Слушай, Мяука, раз ты колдунья, ты не могла бы немного погадать для меня?

— А что ты хочешь узнать? — удивилась девушка.

— Когда меня отсюда выпустят. А то очкастый только кланяется и туману напускает, а по делу ничего не говорит.

— Для того чтобы это узнать, не нужно смотреть в будущее, — улыбнулась девушка. — На днях всё закончится. Дедушка говорит, что твоё тело и разум уже готовы. Воспоминание не займет много времени.

— Воспоминание… о ритуале прямой передачи?

Девушка кивнула.

— И что вы со мной будете делать, когда я вспомню? — осторожно поинтересовался Виктор.

— Ты передашь своё знание клану.

— Ну ладно, передам. А что потом?

Майуко пожала плечами.

— Думаю, ты станешь членом клана.

— И буду народ резать как капусту?

— Ты по-прежнему плохо думаешь о Якудза, — покачала головой юная колдунья. — Члены клана убивают только по необходимости, как и все остальные люди, населяющие землю.

— Тогда чем члены клана отличаются от остальных людей? — съязвил Виктор.

— Тем, что у них есть цель, — просто ответила Майуко.

* * *

Через неделю с его рук и ног сняли зажимы. И он снова учился ходить и двигать руками.

На это ему потребовался день.

Еще один день он потратил на то, чтобы восстановить утраченные навыки — есть палочками, бегать, бить в полную силу освобожденное от веревок бревно и отражать предплечьями и голенями удары посоха сихана, который, к удивлению Виктора, лупил его так, словно он был не живым человеком, а тем самым деревянным бревном.

Но боли не было.

Набитые конечности, касаясь посоха, мягко провожали его дальше по ходу инерции движения, норовя перехватить и вырвать оружие из рук учителя.

И это было удивительно.

Потому что подобных приемов Виктор никогда не изучал.

Удивительно — но… объяснимо. Хотя объяснение по-прежнему не укладывалось в голове.

И еще один день потребовался ему для того, чтобы овладеть искусством владения мечом.

— Ничего удивительного, — сказал сихан, глядя, как Виктор с деревянным боккэном[59]в руках демонстрирует сложнейшие техники, на освоение которых у обычного человека ушли бы годы. — Когда тело и разум готовы, результат прямой передачи сказывается очень быстро.

Потрясенный Виктор закончил последнее упражнение, классическим движением тибури стряхнув с меча воображаемую кровь.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул сихан. — Кстати, тебе теперь не нужно овладевать тем несуразным количеством оружия и спецсредств, искусством обращения с которыми учатся члены клана там.

Он ткнул концом посоха в землю.

— Ну, может, с мечом что-то и получилось, — с сомнением сказал Виктор. — Но ведь сейчас ими не особо пользуются. К тому же кроме холодного оружия существует еще куча всего другого, в том числе пистолеты, автоматы…

— Любое оружие, как и искусство рукопашного боя, предназначено только для одного — убивать, — отрезал сихан. — В мече заключен опыт многих тысячелетий, когда его — и преимущественно только его — использовали для убийства. Поэтому если человек владеет мечом, то постижение искусства владения любым другим оружием не составит для него большого труда. Несложно понять дух оружия тому, кто при его применении использует принцип единства Духа, Тела и Оружия. Без этого принципа невозможно научиться хорошо владеть ни мечом, ни пистолетом, ни автоматом, ни взрывчаткой, ни ракетой.

Помнишь?

«Если сердце ружья и сердце стрелка различаются, будет промах. Когда сердце, глаза и ладони пребывают в единстве, в сознании не может возникнуть никакой мысли размером хотя бы с горчичное зернышко. Если, противостоя вражескому войску, стреляя по птицам и зверям, будешь забывать своё Я и не позволишь своему сознанию двигаться, всегда будешь достигать успеха. Именно это состояние сознания называют „сознанием круглой луны“.

Когда полная луна набрала силу, нет такого места, которое осталось бы неосвещенным или было бы освещено слишком. И еще луна спокойна. В любую смуту: в войну, в пожар, в тайфун — луна всегда сохраняет спокойствие. Таким же должно быть и искусство стрельбы из ружья… В начале обучения различные мысли — серьезное отношение к стрельбе, желание заслужить похвалу при стрельбе в присутствии других или при стрельбе по птицам и зверям — тревожат душу, сердце движется, инь и ян сражаются друг с другом и пребывают в беспорядке. В таком состоянии, как ни целься, все равно не попадешь, а дашь большой промах»[60].

— Наставление по ходзюцу[61]школы Ватанабэ-рю, — кивнул Виктор.

— Тогда держи.

И сихан вынул из-за пазухи пистолет.

«Опять дежавю, — мысленно прокомментировал Виктор. — Когда мне в последний раз давали пистолет, всё закончилось большими неприятностями. Как там сказал тогда московский мент? Жизнь, парень, она спиралью заворачивается?»

Старик передернул затвор и протянул Виктору пистолет рукоятью вперед. Потом его рука снова нырнула за пазуху и извлекла на свет обыкновенное яблоко.

— Для того чтобы стрелку высокого уровня попасть в цель из незнакомого оружия, ему достаточно ощутить его дух. У каждого предмета есть своё ками. И для того, чтобы тело стало одним целым с оружием, нужно чтобы ваши ками стали одним целым. Стреляй!

Он высоко подбросил яблоко.

Виктор вскинул пистолет, поймал мушкой красную точку на фоне серого неба и нажал на спуск.

Пистолет неожиданно сильно толкнул ладонь.

«Ну и отдача…»

Неповрежденное яблоко упало за площадкой с тренажерами.

— Очень плохо, — покачал головой сихан. — Сейчас ты стрелял как обычный белый человек.

— То есть? — не понял Виктор.

— Совмещение мушки с целью, желание попасть, прищур левого глаза… Нужно очень долго учиться, чтобы наловчиться попадать, используя такую кучу лишних движений. Ты же читал наставление по ходзюцу.