Группа студентов постоянно собиралась в маленьком баре «Улей». Мино и Орландо вступили в эту группу. В «Улье» играли в бильярд карамболь, пили зеленый напиток sipparo, пели и дискутировали. Дискуссии иногда длились до самого утра, а хозяин, сеньор Торпедо, уходил спать, оставляя заведение под ответственность самих студентов. Никаких драк или ссор никогда не возникало.

Однажды вечером дискуссия особенно накалилась. Разумеется, обсуждали политику. Вопрос касался тактики грядущего переустройства общества. В группе присутствовали представители большинства радикальных политических партий, как легальных, так и нелегальных.

– Революция, – поморщился Камилло Ордо, – безнадежна, вы и сами это понимаете не хуже меня. Посмотрите на историю: в этом веке США успешно осуществили четырнадцать оккупаций и сорок два военных захвата земли в Южной и Центральной Америке.

Камилло Ордо был членом крупнейшей социалистической партии PSS.

– Североамериканским миллионершам нужна дешевая и нежная говядина из саванны. А мы не должны говорить о них ничего дурного!

Это говорил Гаспар Меза, один из активных анархистов, после его слов по бару пробежал смешок и звякнули зеленые бокалы.

– Оккупировав весь университет, мы сможем многого добиться. Оккупация приведет к тому, что другие общественные группы воздвигнут свои баррикады и с оружием в руках встанут на борьбу с нищетой.

Толстяк Педро Гольфино был одним из самых известных революционеров, членом группы Negro, отделившейся от CCPR. Он уже успел несколько раз отсидеть в тюрьме, заполучив страшные язвы на спине и шрам на затылке. Большинство студентов считали, что рано или поздно его убьют, потому что он не скрывал своих взглядов.

Оккупация университета обсуждалась очень часто. Много раз студенты были близки к тому, чтобы захватить университет, но их отбрасывали полиция и военные. Около года назад произошли серьезные столкновения, пятнадцать студентов были убиты, а несколько сотен ранены после того, как полиция обстреляла из пушек факультет биологии, где забаррикадировались студенты. В здании возник пожар. В числе убитых была Хуанита Бонифак, лидер популярной революционной партии CCPR. Четверо других лидеров были арестованы и заключены в тюрьму.

– Саботаж, – сказала Ховина Понс. – Наш метод – саботаж и систематические тайные политические покушения. Нужно, чтобы власть имущие и гринго, прибывшие сюда со своими грязными предприятиями, жили в постоянном страхе. Смерть и террор – их метод, мы должны сделать его своим.

Говоря, она встала, ее глаза на худом бледном девичьем лице пылали огнем. Все знали, что Ховина Понс – дочь одного из самых ненавистных капиталистов в этой стране, Руи Гарсии Понса, который не только владел бесконечными земельными угодьями, но также был директором фашистской газеты «Эль Националь». Ховина Понс не входила ни в какую группу или партию.

Орландо и Мино слушали. Они впитывали каждое слово, пытаясь понять, что за ними стоит. Когда заговорила Ховина Понс, Орландо особенно заинтересовался, он обратил внимание на эту красивую девушку, казавшуюся такой несгибаемой несмотря на нежное лицо. Он толкнул Мино в бок и кивнул. Мино улыбнулся ему, не совсем уверенный в том, что именно привлекло друга – содержание речи Ховины или ее безупречная девичья фигурка. Возможно, и то и другое.

Дело шло к закрытию, а дискуссия все продолжалась, и сеньор Торпедо ушел спать, оставив ключи Маурисио Лаксейро, своему любимому племяннику, заканчивающему медицинский факультет.

– Районы бедняков растут, – утверждал Хуан Манило.

– Да, у них даже нет воды и асфальта, не говоря уж о машинах и телевизорах, – социалист Камилло Ордо обратил внимание на отсутствие основных удобств.

– Мы живем, возможно, в самой богатой стране Латинской Америки. Так не должно быть. Паразиты высасывают соки из бедняков. Но разве, если раздать деньги тем, кто не умеет писать и читать, это как-то поможет?

– Но они же могут слушать и говорить.

– Многие из них – индейцы.

– Надо начать с нуля. Мы запланируем настоящую оккупацию. Забаррикадируем все входы и выбросим всех провокаторов и реакционеров. Завтра я сделаю листовки.

– Это самоубийство.

– Мы продолжим дело Боливара, Морелоса, братьев Каррера, Порфирио Диаса и Бенито Хуареса. Не говоря уж о Фиделе, Че и братьях Ортега. Patria libre y muerto![30] Лозунг Аугусто Сесара Сандино. Пусть он станет и нашим лозунгом!

Под конец все начали говорить одновременно, не слушая никого, кроме собственного голоса, и ничего, кроме своих аргументов. Орландо нашел себе место возле Ховины Понс, с которой постоянно чокался чем-то зеленым. Мино пошел домой.

Он прошел по темным улицам, в это время почти свободным от машин и шума. Голова все еще гудела от разных голосов. Он улыбался. Мино больше не был одинок. И все же чего-то не хватало. Или скорее так: было кое-что, чего не понимали другие. Кое-что, чем должен был помочь именно он. Он и Орландо. Но сначала нужно было послушать и разузнать.

Он пошел в самый большой парк. Небольшим зеленым холмом он возвышался между двумя большими зданиями, офисными центрами из стали и стекла. Мино отыскал себе скамейку почти в центре парка под бледным светом фонаря, покачивающегося на дереве. Он услышал кваканье лягушек в озере, а над ним стрекотали свои ночные серенады большие кузнечики.

Ничто, подумал он, ничто не заставит меня предать Марию Эстреллу. Он ужасно сожалел, что не отправился домой давным-давно, ведь он мог бы предотвратить трагедию. Вместо этого он счастливо проводил дни вместе с Орландо, пел и танцевал, занимался любовью с Ильдебрандой и ее подружками. Он вел себя по-свински. Четыре года. Четыре года – это так долго.

Они сказали, что он умер. То есть власти в этой стране считали его умершим. Прекрасно, значит, он был в безопасности. Но он никогда больше не сможет снова стать Мино. Никогда больше его не будут звать Мино Ахиллес Португеза. Единственное оставшееся на свете существо по фамилии Португеза – бабочка. Мино очень надеялся, что в джунглях их осталось еще много.

Мимо него, обнимаясь, прошла влюбленная пара. Он посмотрел в другую сторону и увидел на скамейке в глубине парка худую оборванную фигуру. Мино встал и осторожно подошел к скамейке. Он услышал глубокий храп. Не разбудив спящего, Мино засунул ему в карман купюру в сто боливаров.

– От Изидоро, от папы Маджико, – прошептал он еле слышно.

Через несколько недель Мино и Орландо стали зрителями весьма неприглядного спектакля, главными действующими лицами которого были специальные войска правительства. Среди студентов ходили слухи о том, что CCPR, нелегальная революционная партия, ведет секретную радиотрансляцию прямо возле кампуса. Автомобили с тайными агентами и разными прослушивающими устройствами прочесывали университетский район, но все было тщетно. Вещатель CCPR найден не был, студенты были взбудоражены. Но однажды все закончилось. В ряды посвященных затесался доносчик. Грузовики с вооруженными солдатами на борту, танки и минометы окружили двухэтажный кирпичный домик неподалеку от того места, где жили Мино и Орландо. Так они стали непосредственными зрителями разыгравшейся драмы.