Дорогой Франческо!

Если ты все прочитал, то понимаешь, что стоит на кону. Теперь выбор за тобой.

Если ты не хочешь ничего больше знать, прошу тебя, уничтожь флеш-карту и не говори о ней ни слова никому – ни брату, ни своей девушке. Танкреди не смог бы управлять семейным бизнесом, а любые слухи навредят дорогим мне людям. Я полагаю, ты уже понял, что распространяться об этом было бы неблагоразумно. Но если ты желаешь вступить в игру, просто набери номер и представься.

Знаю, решение непростое, и мне хотелось бы быть рядом и помочь тебе советом. Но если ты открыл сейф и прочитал это письмо, значит я могу только пожелать тебе удачи.

Люблю, мама.

Франческо прочитал эти слова, и его охватила глухая ярость.

– Как ты можешь о таком просить? Да как ты смеешь?! – закричал он в пустой комнате.

Глядя на Милан с высоты, он постепенно успокоился. В этот час город казался почти красивым. Он различал даже отливающую золотом Мадонну на шпиле Дуомо.

Золотой. Красивый цвет. Отныне в золото окрасится вся его жизнь, если он согласится пойти по дороге, проторенной для него покойной матерью. Пусть земля ей будет пухом. С этого момента он распрощается со своей импортно-экспортной фирмой, где занимался связями с Ближним Востоком, а также с мизерной зарплатой, кретинами-коллегами, которые не видели дальше собственного носа. И даже с невестой. Он давно от нее устал, но продолжал держаться за нее, поскольку она была из прекрасной семьи. Теперь она ему больше не понадобится.

Франческо вернулся за письменный стол и набрал номер.

Голос на другом конце провода сказал ему, что делать.

Ранее – 2006

В январе побережье Коста-дель-Соль не так великолепно, как летом, но от морской синевы режет глаза. Несколько мужчин в пиджаках на обсаженном пальмами бульваре в Марбелье притворяются, что любуются видом. Перед ними простираются длинные ряды бетонных утяжелителей. Только в один из них вставлен желто-белый пляжный зонт. Под его сенью в шезлонгах с поднятыми спинками сидят двое мужчин. Они беседуют, не глядя друг на друга.

Первого зовут Саша. Телосложением он напоминает располневшего борца. На нем красная фуфайка с надписью «España»[27], и сидит он босиком: ему нравится ощущать между пальцами холодный песок. На подставке зонта лежат два инкрустированных драгоценными камнями мобильных телефона. Из обоих вытащены батареи.

Второй – Максим. Годы охоты наложили на него свой отпечаток. У него заострившиеся черты лица и мутные, усталые глаза.

– Ты прощен, Саша, – говорит он.

Хотя Саша и получил испанское гражданство через брак, он русский до мозга костей, а потому знает, что подарки из Москвы не бывают бескорыстными.

– Чего они хотят взамен?

– Чтобы ты продолжил делать свое дело.

– Но теперь с ними.

С тех пор как Саша вынужденно покинул родину, он меняет облик Южной Испании. Новые гостиницы, роскошные курорты, дискотеки – все это строилось на деньги его офшорных компаний, зарегистрированных на Кипре, Виргинских островах и в Панаме. Одному из его холдингов принадлежит даже этот самый пляж. Каждый год сотни миллионов евро, заработанных на российском наркотрафике, превращаются в отели и ночные заведения, и почти все эти деньги проходят через Сашу и его компании.

Максим потирает руки. Хотя на улице плюс восемнадцать, его пальцы заледенели от холода.

– Взамен ты получишь спокойствие.

– Мне не нужна крыша.

– Под тебя копают, Саша. Тебе нужна их дружба.

В последние недели Саше часто снился один и тот же дурной сон. Быка запирали в клетке, кастрировали, забивали. Теперь он понимает почему: сны всегда говорят правду.

– Я уеду из страны, – говорит он.

– И куда отправишься? В любом европейском государстве тебя арестуют и экстрадируют. В Америке тебя не хотят. Зато матушка-Россия встретит тебя с распростертыми объятиями. При условии, что ты останешься здесь до тех пор, пока дело не будет улажено. – Слова «матушка-Россия» прозвучали с нескрываемым сарказмом.

– А если меня до этого арестуют? – Бычий рев из кошмаров еще отдается в Сашиных ушах.

– У тебя есть год. Может быть, два. Достаточно, чтобы вывести деньги из прогоревших компаний и вложить в те, которые я тебе назову.

Саша не спрашивает, откуда его собеседник так много знает о столь засекреченном расследовании. В криминальных кругах Максим – персонаж легендарный. Кто-то утверждает, будто он служил в одном из спецподразделений российской армии, кто-то – что в КГБ, а потом и в ФСБ. Достоверно известно только одно: где бы он ни появлялся, кто-то погибал страшной смертью. Но с Сашей этого не случится: сегодня у охотника в руках оливковая ветвь.

– А потом?

– Вернешься домой.

Домой.

Перед Сашиным мысленным взором появляются девушки в коротких платьях, цокающие каблучками по заснеженному Литейному, парни с блестящими от инея волосами.

– Значит, теперь твоя работа – возвращать блудных сыновей?

Максим улыбается: его собеседник почти попал в яблочко.

– В обмен на маленькую услугу.

– А поконкретней?

– Немая. Я приехал за ней.

Борец изумленно вскидывает брови, хотя удивляться нечему. Если Немая не столь легендарна, как Максим, то только потому, что большинство людей, имевших с ней дело, она убила.

– Она на меня не работает.

– Я в курсе, что ваше сотрудничество не постоянно. Но ты не раз прибегал к ее услугам. В том числе в Испании. Я хочу, чтобы ты помог мне вернуть домой и ее.

Лицо борца утрачивает гранитную собранность. Он привык к Немой так же, как привыкаешь носить в кармане заряженный пистолет.

– Это как-то связано с Коробкой?

При упоминании Коробки Максим напрягается. Ее давно никто так не называет, даже он. Даже Белый.

– Что ты знаешь о Коробке?

– Я тоже провел небольшое расследование. Людям рот не заткнешь. По слухам, она оттуда. А может, и ты тоже.

Максим не отвечает, и борец понимает, что ходит по тонкому льду. На бульваре дежурят его люди, да и сам он, бывало, убивал голыми руками. Но Максим – темная лошадка, и Саша не хочет его провоцировать.