– Мне так и не удалось ничего разузнать, – добавляет он. – Знаю только, что так называли какое-то место.

– Страшное место, – кивает Максим. Он вспоминает, как прошел пешком пятьсот километров, веря, что в конце пути найдет надежное укрытие. И о том, сколько тысяч километров преодолел на борту военных грузовиков и гражданских самолетов, чтобы притащить хозяину очередную косточку в зубах. Но сколько бы километров он ни оставлял позади, над ним всегда нависала тень Коробки.

– Значит, поэтому она такая, – говорит борец.

– Я перестал задаваться подобными вопросами много лет назад. И ты, Саша, должен сделать то же самое.

Раньше Максим никогда не называл его по имени, и борец понимает, что переговоры окончены. Когда-то криминальный мир жил по понятиям, и главный воровской закон запрещал таким, как он, якшаться с людьми вроде Максима. Но былое – прах, а былые понятия ничтожнее праха. Он воспользуется хозяевами Максима против своих врагов, а Максим воспользуется им в интересах собственных хозяев.

Решено.

Борец устремляет на море погрустневшие глаза, и его собеседник читает в них предсказуемый ответ.

В двухстах метрах от них Немая, растянувшись на песке, наблюдает за их разговором в полевой бинокль. Эта изящная, но мускулистая и широкоплечая женщина лет тридцати мало чем напоминает девочку, которая в Коробке не проронила ни слезинки. У нее короткая стрижка и покрасневшая от ветра кожа.

Телохранители ее не видят, зато она видит их. Видит она и как меняется лицо Саши. Она понимает, что он ее продал.

Понимает, что необходимо бежать.

Коломба, все больше нервничая, с рюкзаком за плечами дожидалась рядом со станцией римского метро «Ре», когда в нескольких метрах от нее неумело притормозил автомобиль-купе цвета металлической сковороды. Коломба подумала, что ему необходима срочная перекраска, но тут же сообразила, чем объясняется странный оттенок: если не считать двух зеленых горизонтальных полосок, стальной кузов не был окрашен вообще. Модель она узнала только после того, как вверх откинулись две пневматические дверцы типа «крыло чайки»: «делориан»[28] из фильма «Назад в будущее» в оригинальном стальном корпусе. За рулем, разумеется, сидел Данте, одетый как исследователь в глубоком трауре. Не хватало только шляпы для сафари.

– Прыгай на борт, Марти Макфлай! – закричал он.

Коломба не шевельнулась. Только сейчас она поняла, почему Данте категорически отмел предложение арендовать автомобиль и настоял, чтобы они поехали на его машине.

– Верни ее туда, откуда взял. Я не хочу выставлять себя на посмешище.

– Да тебе все обзавидуются. На ходу таких осталось всего восемь тысяч в мире. И одна из них принадлежит мне.

– Ты что, держишь ее в одной из своих капсул?

– Как ты поняла?

– Догадалась.

Коломба обошла автомобиль, обводя его критическим взглядом.

– Все соответствует действующему законодательству, госпожа начальница, – сказал Данте. – Ксеноновые фары, новая стереосистема, кондиционер, ремни безопасности. А еще я перевел дверцы на электропривод. И теперь она у меня бегает на сжиженном нефтяном газе.

– Ты купил такую тачку, чтобы затюнинговать до неузнаваемости?

– Знаешь, сколько она жрет?

Данте открыл багажник. Коломба бросила туда рюкзак, захлопнула крышку и подошла к дверце со стороны водителя.

– Вылезай.

– В смысле? – возмущенно спросил Данте.

– Поезд тебя не устраивает, самолеты ты не выносишь. Поэтому мы выбрали наименьшее зло – отправиться в Германию на твоей машине. Но я только что видела, как ты паркуешься. Выходи.

Он с ворчанием повиновался, и Коломба села на место водителя. В целом чувство было приятное, хотя лично она предпочитала механику. Она нажала на газ, и машина рванула вперед.

– Неплохо, – сказала она. – Сколько выжимает?

– Слишком много, – помертвев, ответил Данте.

Прежде чем выехать на шоссе, они остановились на заправке, где, притворяясь, будто протирает ветровое стекло своей машины, дожидался Альберти. Пока Данте наполнял бак, Коломба подошла к полицейскому.

– Вау, – сказал тот. – Эта штука и в прошлое путешествует?

– С Данте такое случается ежедневно.

– На такой машине вы вряд ли останетесь незамеченными, но было бы здорово на ней прокатиться.

– В другой раз. Разузнали что-нибудь о покойниках в поезде?

– Мы собираем информацию. Но пока у меня для вас ничего нет.

– О’кей. Нас с Данте не будет несколько дней.

– Куда направляетесь?

– В Германию. Если Гильтине существует, возможно, два года назад она кое-что натворила в Берлине. Может, всплывет что-то стоящее. – Коломба уже рассказала трем амиго все, что знала. На этом этапе скрывать детали было бессмысленно: все они находились в одной лодке.

– А если не всплывет?

– На это я и надеюсь. Там мне, по крайней мере, не будут вставлять палки в колеса Спинелли и целевая группа.

Веснушки Альберти стали заметнее.

– Начальство в ярости, госпожа Каселли, – смущенно сказал он. – Сантини вышиб из Эспозито все дерьмо только потому, что он ездил с вами к вдове охранника.

– Знаю. Мне он тоже звонил, причем не раз. – Но единственным, на чей звонок Коломба посчитала нужным ответить, был Курчо. Тот говорил с ней необычайно холодно и натянуто, и она заверила его, что уезжает на продолжительные каникулы. Куда именно она собирается, Коломба сочла за лучшее не уточнять.

Она положила ладонь на плечо Альберти:

– Массимо, знаешь, почему я перевела тебя в мобильное подразделение, хотя ты еще не был готов к повышению?

– Я был не готов? – удивленно переспросил молодой человек.

– Мне действительно нужно тебе об этом говорить?

Альберти залился краской и покачал головой.

– Потому что я могу на тебя положиться, – сказала Коломба. – Эспозито уже забыл, что значит быть хорошим полицейским, а Гварнери… Не знаю, может, ему стоило бы трахаться почаще. Зато в тебе я не сомневаюсь: ты всегда стараешься поступать правильно.

– Вы уверены, что продолжать расследование будет правильно?