Об одной такой поездке сообщили Мюллеру, который решил использовать данный факт, увидев в нем отличную возможность избавиться от Швенда. Олендорф смотрел на это менее оптимистично. Он не был склонен недооценивать Швенда, которого безуспешно стремились подвести под ликвидацию все его подчиненные в Северной Италии.

— Простая поездка в Швейцарию ничего не доказывает, — возражал он. — Если мы хотим с ним покончить, то должны доказать, что он был там для того, чтобы вступить в сговор с противником.

Мюллер согласился. Агенты гестапо получат указание проследить за контактами Швенда в Швейцарии. Потом у Мюллера созрела новая идея: Олендорф должен обратиться за помощью к Шелленбергу. Ведь если Швенд совершил предательство при выполнении обычного задания Шелленберга, тот сразу же отдаст приказ о его ликвидации.

В начале ноября все средства массовой информации стран оси передавали одну и ту же новость:

«По официальному заявлению министра иностранных дел Испании, 4 ноября французскими жандармами оккупирована Республика Андорра. При этом французы ссылались на распоряжение генерала де Голля, который являлся одним из двух гарантов неприкосновенности страны. Сам генерал заявил, что посчитал необходимым пойти на этот шаг в интересах безопасности в районе Пиренейского полуострова».

В отчете не была упомянута одна важная деталь: в составе оккупационных сил находилось одно гражданское лицо. Это был исчезнувший Лаваль. Для того чтобы завершить то, что он считал важнейшей сделкой в своей карьере, Лаваль должен был как можно скорее связаться со Швендом. Поэтому он воспользовался своими связями в правительстве де Голля, чтобы устроить эту оккупацию и чтобы его, как уроженца Андорры, включили в состав оккупационных войск. Оккупация приблизила границу с Испанией, где Лаваль установил контакт со старыми друзьями в Мадриде. Когда-то он был награжден по приказу Франко за финансовую помощь сторонникам генерала во время гражданской войны. Это значительно упрощало его задачу отправиться в Мерано к Швенду из Парижа через Андорру и Мадрид. К сожалению, все это требовало времени, а его бизнесом следовало заняться очень срочно.

Примерно в это же время Геббельс запустил свой последний удачный пропагандистский трюк. Неоднократно слышав заявления союзников, в которых звучали опасения, что немцы смогут организовать устойчивую оборону в горах Австрии и Баварии, а также многочисленные призывы Гитлера не сдаваться, он умело связал эти две идеи в одно словосочетание «альпийская крепость». Эти слова просочились и в западную прессу, в которой вскоре стали устойчивым выражением, в чем Геббельс имел возможность лично убедиться. Удовлетворенный тем, что плод его мысли получил международное признание, в декабре 1944 года Геббельс собрал секретное совещание редакторов и журналистов немецких газет, на котором заявил, что они, наверное, встречали это выражение на страницах периодических изданий нейтральных стран.

— Я категорически запрещаю впредь употреблять это выражение в нашей собственной прессе. Следует отказаться даже от мысли пользоваться словосочетанием «альпийская крепость», поскольку оно подрывает веру немецкого народа в победу и, что еще хуже, порождает пораженческие настроения.

Присутствующим на совещании не нужно было объяснять, к чему это могло бы привести. «Пораженчество» с некоторых пор стало больной мозолью Гитлера.

Едва журналисты покинули зал заседаний, как Геббельс создал специальную группу, задачей которой было рассказать миру о том, какие гигантские меры принимаются с целью защитить горы. Специально отобранные подразделения обучались тактике ведения боев в Альпах. В толще гранита строились бомбоубежища и жилища для рабочих. Вскоре эти фантазии и многие другие небылицы появились в печати.

В это время Хольтен продолжал переговоры в Швейцарии, где он вскоре убедился в том, что вожди союзников стремились любыми способами избежать решительного сражения, особенно если оно примет длительный характер. Еще большее беспокойство проявляли швейцарские власти, к которым союзники обратились с просьбой давать вооруженный отпор любым попыткам немецких войск совершать передвижения на запад. Если швейцарцы откажутся выполнить эту просьбу, а так, скорее всего, и будет, союзники могут потребовать разрешения ввести на территорию страны собственные войска. Дать такое разрешение означало бы нарушить нейтралитет, которого Швейцария старательно придерживалась на протяжении ста сорока лет. Отказ от выполнения этой просьбы поставил бы Швейцарию перед необходимостью обеспечения защиты своих границ от американских и французских войск. Хольтен доложил обстановку Кальтенбруннеру, который счел данное направление работы очень перспективным и рекомендовал ее продолжить.

По натуре Кальтенбруннер представлял собой странную смесь махрового материалиста и впечатлительного мечтателя. Сначала он не обратил внимания на идею об альпийской крепости, которую, как он знал из личного опыта, Гитлер не воспринимал всерьез. В самом деле, даже в тот момент Гитлер все еще был настолько убежден в окончательной победе Германии, что всерьез занимался такими проектами, как, например, перепланировка города Линца. Но постепенно Кальтенбруннер изменил свою точку зрения. Он понял, что в результате наступления союзников Германия может быть расколота на две части, из которых северная, равнинная часть страны будет быстро захвачена войсками противника. Южная часть, откуда был родом и он сам, могла бы держаться еще довольно долго. Постепенно воображение начало брать верх над чувством здравого смысла, и руководитель РСХА оказался во власти фантастических грез. Но он сумел сохранить в себе подход реалиста в том смысле, что понимал: в любом случае понадобятся деньги, много денег. И этими деньгами должны были стать «фунты Бернхарда», которые можно будет изготавливать внутри самой крепости. И еще: он должен поторопить Крюгера с началом изготовления долларов.

Примерно в это же время Олендорф попытался встретиться с Шелленбергом и столкнулся с неожиданными сложностями. Всякий раз, когда он звонил ему, чтобы договориться о встрече, ему говорили, что тот в отъезде. Шелленберг довольно часто покидал Берлин, пытаясь договориться о более мягких для Германии условиях окончания войны, нежели безоговорочная капитуляция. Он вел переговоры с принцем Бернадотом, с которым познакомился при посредничестве шведского судовладельца, на которого его вывел Лаваль. Тайные встречи происходили на северной границе Германии, куда Шелленберг, как руководитель военной и политической разведки, мог наведываться без всяких опасений. Олендорф оставил в секретариате шефа жесткие указания: «Проинформируйте меня сразу же, как Шелленберг появится на месте, даже на короткое время».

В Шлосс-Лаберсе Швенд был очень удивлен, когда Главан привез из Дании большую партию золота.

— Как Фредериксен сумел заполучить его? — спросил он.

— Фредериксен намерен перебираться из Дании в Швецию. А история этого золота заключается в том, что на него сейчас работает капитан, который торгует в России. Во время последней поездки в Одессу он продал партию фунтов, за которую ему заплатили золотом. Кстати, Фредериксен просит, чтобы я отвез ему новую партию пятидесяти тысяч фунтов. По его словам, сейчас, когда союзники вот-вот одержат победу, каждый желает приобрести фунты. Некоторые считают, что война закончится уже к Рождеству.