Но Швенд уже не слушал собеседника. Он быстро принял решение отправить половину золота в Швейцарию, а потом лично отправиться в Цюрих, чтобы убедиться, что партия благополучно была доставлена. После инцидента с гибелью Камбера он не доверял Главану.

Наконец, Олендорфу удалось встретиться с Шелленбергом. Как было заранее оговорено с Мюллером, Олендорф попросил Шелленберга, чтобы тот поручил Швенду приобрести большую партию золотых монет и ювелирных изделий, достать которые в Германии стало невозможно. Олендорф прекрасно знал об этом и надеялся, что на этот раз ловушка была расставлена настолько грамотно, что даже Швенд с его сверхъестественным чутьем не сумеет избежать ее.

Как только Швенд получил это задание, он отправился в Швейцарию. Там за ним сразу же установили слежку агенты Мюллера, которым удалось проследить его посещение швейцарского банка, а также встречи с рядом лиц, имевших американское и британское гражданство. К сожалению, агент знал английский недостаточно для того, чтобы определить содержание разговоров, но и без этого он сумел добыть доказательства того, что Швенд ведет коммерцию с противником. Агент особенно подчеркнул тот факт, что Швенд не очень-то торопился вернуться в Шлосс-Лаберс. Он не знал, да и не мог знать о том, что задержка была вызвана необходимостью собрать у партнеров оплату за фальшивые фунты.

Теперь Крюгеру приходилось часто покидать свой кабинет, хотя на этот раз его отлучки были вызваны исключительно личными причинами. Он эвакуировал свою семью из Берлина в местечко, где располагалась бумажная фабрика, снабжавшая материалом его подопечных в Заксенхаузене. Крюгер любой подходящий момент стремился использовать, чтобы провести вместе с семьей несколько дней, и отличным предлогом для этого служила необходимость обеспечить поставки бумаги для изготовления долларов. «Я должен присматривать за этими учеными типами, чтобы они делали только то, что мне нужно, и не отвлекались на всякие бесполезные научные изыскания», — говорил он своим подчиненным. Но большую часть времени Крюгер проводил дома. Там жена часто говорила ему, что беспокоится за его будущее.

— Тебе не о чем беспокоиться, — говорил он ей, — когда я увижу, что дело идет к концу, а пока до этого далеко, то сразу же отправлюсь к англичанам. Они первыми затеяли этот спорт с фальшивками, а посему ничего мне не сделают, чтобы не раздувать скандала, который повредит и им. Поэтому не нужно беспокоиться обо мне. Позаботься о себе, чтобы мне было куда вернуться.

Он не говорил жене, что на самом деле больше боялся не бомб, которые падали на Берлин, а того, что от него, возможно, потребуется отдать приказ ликвидировать своих сто сорок рабочих. Им придется умереть, чтобы сохранить в тайне то, чем им пришлось заниматься. За полтора года совместной работы он успел привязаться к ним, стал относиться к ним с уважением. Те же чувства испытывали к своему шефу и его сотрудники. Крюгер понимал, что не сможет приказать убить их всех. Пока их спасают доллары. Никто не станет избавляться от рабочих до тех пор, пока не будет налажено бесперебойное производство этой валюты.

В Будапеште Хольтену в голову пришла блестящая мысль, которую он решил немедленно обсудить с Шелленбергом. Хольтен срочно выехал в Берлин. Сначала он продуманно разложил перед шефом несколько документов, внимательно наблюдая за тем, как тот прореагирует на них после прочтения. Сомнений не было: Шелленберг клюнул. Наконец, он оторвался от бумаг и проговорил:

— Если это точный отчет о секретной сессии палаты представителей, он представляет чрезвычайную ценность. К сожалению, у нас нет возможности проверить это.

— Нам и не нужно этого делать.

— Тогда нечего и обсуждать.

— Нет, есть.

— Почему вы так решили?

— Агент Алоиз черпает свои материалы из какого-то очень важного источника, — взволнованно проговорил Хольтен.

— Как мы знаем, его донесения о результатах применения ракет «Фау» были настолько точны, что, как стало ясно, один человек не смог бы собрать все эти данные. У него должен быть выход на английские официальные источники. То же самое касается и вновь поступившей информации политического характера.

— Продолжайте.

— Почему бы нам не использовать этого человека, который сумел так хорошо устроиться, для того, чтобы создать свою агентуру в самом Лондоне?

Шелленберг прищурился:

— В этом что-то есть. Хотя, конечно, все это чрезвычайно опасно — мы в любой момент можем потерять своего человека, его могут просто расстрелять как шпиона.

— Этого можно будет избежать. У нас достаточно людей в нейтральных странах, которых мы можем использовать в качестве связников. А наличие прямой связи может помочь нам стимулировать этого человека к контактам на более высоком уровне. Может быть, когда-нибудь он дойдет до самого Черчилля.

— В том-то все и дело. Иметь дело с американцами — это все равно что бороться с ветряными мельницами: никогда нельзя быть уверенным, что удастся хоть что-то добыть.

Шелленберг снова прищурился, будто взвешивая позицию. Хольтен знал, что тот может принять решение в любой момент. Наконец, Шелленберг проговорил:

— Прекратите контакты с Алоизом. Сейчас для нас это чуть ли не единственный источник информации в Лондоне. Пусть он и дальше работает в этом направлении. Мы можем продолжить наши переговоры по другим каналам. Кстати, у меня здесь для вас некоторые вопросы, которые вы должны задать этому человеку.

Хольтен вернулся в Будапешт и, чувствуя неуверенность, отправил вопросы. Больше ему ничего не оставалось делать. Ему нужно было снова отправляться в Швейцарию, хотя он и боялся этой поездки, так как чувствовал, что по его следам идут агенты гестапо. Если Алоиз сможет удачно завершить переговоры, то после этого существенно увеличатся шансы на то, что и у самого Хольтена все будет в порядке.

Олендорф был обеспокоен тем, что Шелленберг оставил без внимания рапорт агентов гестапо о связях Швенда с представителями противника в Швейцарии. Фактически он спустил это дело на тормозах.

— Идти против Швенда с одним стволом — значит попросту терять свинец, — размышлял Шелленберг. — Вам понадобится два ствола. А еще лучше, если это будет пулемет.

Олендорф все понял и попросил Мюллера, чтобы тот накопил по крайней мере еще два подобных рапорта. В течение недели нужные фальшивки были подготовлены. Олендорф отправил их по команде. Теперь он был уверен, что вскоре получит известия о том, что Швенд был отстранен от должности, а может быть, сразу расстрелян.

Примерно в это время в приемную Гертруды Хюллен пришел посетитель, который спрашивал о докторе Вендиге. Девушка никогда прежде не видела этого человека, поэтому она спросила, какое у того дело к доктору. Незнакомец заявил, что он привез с собой письмо на имя Вендига.

— Отдайте письмо мне. Я передам его.

— Извините, фрейлейн, но я должен передать его доктору Вендигу лично.