– Ты не зероплекс, – возразил Ком. – У тебя сейчас вполне комплексный взгляд на вещи, хоть ты и испытываешь понятную ностальгию по прежним симплексным понятиям. Иногда ты нарочно за них цепляешься, чтобы поспорить. Например, когда мы обсуждали ограничивающие психологические факторы, связанные с предчувствием иллюзорности настоящего, ты настаивал…

– Э, нет! Хватит! Больше я на это не куплюсь. – Он подобрал поясную сумку у дальней стены. – Я ухожу. Чертыш, пошли.

– Ты, – голос Кома прозвучал непривычно повелительно, – ведешь себя глупо.

– Ладно, пускай я симплекс. Я все равно ухожу.

– Интеллект ничего общего не имеет с типом сознания.

– Ты четыре дня учил меня управлять кораблем. Вон он стоит дожидается. – Джо ткнул пальцем в стекло. – Ты в первый же вечер установил мне гипноимплантат с маршрутом. Что мне мешает лететь?

– Ничего, – ответил Ком. – И если бы ты выбил из головы мысль, что тебе что-то мешает, то успокоился бы и вел себя как разумный человек.

Джо в отчаянии повернулся к десятиметровой стене из микропроводов и логических блоков, мигающей индикаторными лампами и кнопками преобразователей кодов:

– Ком, мне тут нравится. Ты хороший друг, честно. Но я тут все получаю готовое: еду, упражнения. И я на стену лезу. Думаешь, это так просто – взять и уйти от тебя?

– Не нужно так эмоционально, я на это не запрограммирован.

– Знаешь ты, что с тех пор, как я сошел с корабля, я работал меньше, чем в любое другое время?

– Ты и изменился с тех пор больше, чем в любое другое время.

– Постарайся понять, Ком.

Джо бросил плащ и подошел к пульту управления, вделанному в большой стол из черного дерева. Отодвинул стул, залез под стол, сел там, обняв колени.

– Мне кажется, ты не понимаешь. Послушай. Вот ты – тебя знают во всех библиотеках и музеях в нашей части галактики. У тебя куча друзей, таких как Сан Северина и прочие. Постоянно кто-то прилетает тебя проведать. Ты пишешь книги, сочиняешь музыку, рисуешь картины. Был бы ты счастлив в мире, где все производят один продукт, где в субботу нечего делать, кроме как напиться, где только один телетеатр и ни одной библиотеки? Где из всех людей, может, четверо учились в университете, но ты их никогда не видел, потому что они богатые, а ты нет? Где каждый в твою жизнь лезет? Был бы ты счастлив?

– Нет.

– Ну так вот. А я был счастлив.

– Зачем же ты покинул свой мир?

– Ну, во-первых, весть. Во-вторых, меня там не сказать, чтобы все устраивало. Но я был не готов к тому, что вовне. Ты бы не мог быть счастлив у нас. А я мог. Вот. Только и всего, но мне кажется, что ты этого до конца не понимаешь.

– Понимаю, – ответил Ком. – И надеюсь, что тебе будет неплохо в подобных мирах, потому что из них-то и состоит бо́льшая часть Вселенной. Тебе предстоит немало их повидать, и жаль будет, если ты не сможешь найти в них что-то хорошее.

Чертыш заглянул под стол и вскарабкался к Джо на колени. Под столом было на десять градусов теплее, чем везде, и два теплокровных существа, человек и чертокотик, постоянно забирались сюда то поодиночке, то вместе.

– А теперь ты послушай, – сказал Ком.

Джо прислонился головой к боковине стола. Чертыш спрыгнул с его колен, выбрался наружу и через минуту вернулся, волоча в зубах пластиковую поясную сумку. Джо открыл ее и достал окарину.

– Есть вещи, о которых я могу тебе рассказать, и я уже почти все рассказал. А есть те, о которых ты должен спросить сам. Ты почти ничего не спросил. Я о тебе знаю много больше, чем ты обо мне. Если мы хотим стать друзьями – а это очень важно для нас обоих, – нужно что-то менять.

Джо опустил окарину:

– Ты прав, Ком. Я тебя почти не знаю. Откуда ты?

– Меня создал умирающий Ллл как вместилище для своего отделившегося сознания.

– Ллл?

– Ты о них почти забыл, да?

– С чего ты взял?

– Понимаешь, мое сознание – сознание Ллл.

– Но с тобой я не чувствую тоски…

– Я наполовину Ллл, наполовину машина. Я отказался от защиты.

– Ты – Ллл? – недоверчиво переспросил Джо. – Мне бы и в голову не пришло… А теперь ты мне сам сказал. От этого что-то изменится?

– Не думаю. Но если ты сейчас заявишь, что у тебя лучший друг тоже Ллл, я буду меньше тебя уважать.

– В смысле?

– Забудь. Аллюзия на черно-белое прошлое.

– Слушай, Ком, а полетим вместе! – неожиданно предложил Джо. – Я-то лечу – это дело решенное. Давай и ты со мной.

– Прекрасная идея. Я уж думал, ты никогда не предложишь. Впрочем, иначе тебе отсюда и не выбраться. Конечно, мы полетим к мирам, которые весьма враждебны к свободным Ллл. В самое сердце Империи. Она защищает Ллл и косо смотрит на тех, кто отказывается от защиты, чтобы быть свободным на своих условиях. Весьма некрасивые вещи случаются порой в Империи.

– А ты, если кто спросит, говори, что ты компьютер. Я бы, например, и не догадался, что ты…

– Я не собираюсь прятаться, – твердо сказал Ком.

– Ну тогда я им скажу, что ты компьютер. Только давай уже полетим, а то опять на полдня застрянем. Я прямо чувствую, что сейчас дискуссия начнется.

Джо вылез из-под стола и направился к люку.

– Джо?

Он остановился и глянул через плечо:

– Что? Только не говори, что передумал!

– О нет, я совершенно точно лечу с тобой. Но вот… Только сейчас не ври… Вот если бы я просто взял и пошел переваливаться по улице – что бы люди сказали? Что вот, мол, идет коммуникативный обучаемый мультиплекс? Они бы не подумали, что я Ллл?

– Я бы если что и сказал, то про мультиплекс.

– Хорошо. Тогда давай в трубу и на Таймс-сквер. Встретимся там через сорок минут.

По растресканной и пыльной лунной равнине Джо бежал к яйцевидному кораблю. За ним на всех восьми лапках поспешал Чертыш.

Трубой назывался искусственный статический поток, быстро выносивший корабли за орбиту Плутона. В этой точке можно было покинуть Солнечную систему, не боясь урона от солнечной пыли. Гигантский пластиковый прямоугольник со сторонами километров по пятнадцать был застроен, имел собственную атмосферу и несколько развлекательных зон. Джо припарковал корабль в переулке. Было прохладно, на площади шли занятия по строевой подготовке.

– Зачем это они? – спросил он у человека в военной форме, сидевшего в стороне.

– Это пехотная бригада Имперской армии, – отвечал тот. – Долго они тут не пробудут, через пару дней выдвигаются.

– Да я не против, мне просто любопытно.

Военный хмыкнул и замолчал.