— Конечно, нет. Это было бы необъяснимо.

Тревор раздумывал:

— Куинн убьет меня.

Он согласен!

— Когда?

— Через час. Я должен позвонить Зонтагу и подготовить его к завтрашней пресс-конференции. — Он сделал паузу. — Вы предупредите Еву?

Она уже думала над этим.

— Нет. Они увяжутся с нами, а я не хочу таскать их по этим тоннелям. Вы сами сказали, что там очень неприятно.

— Слякоть, слизь. Но это бы их не остановило, — добавил он.

— Я оставлю Еве записку на случай, если она вдруг проснется после нашего ухода. Не хочу, чтобы она беспокоилась.

— Но вы не хотите, чтобы они шли с нами. Почему?

— Они стали бы следить за мной, — просто ответила Джейн. — Думать, что и как я делаю и можно ли мне это позволить. Люди, которые тебя любят, всегда поступают именно так. Но вы — дело другое. Если вы будете следить за мной, то только из любопытства. С вами я буду в безопасности, потому что вы не хотите потерять Альдо. Но вы не будете суетиться, грызть ногти и сходить с ума от беспокойства.

— Нет, к этому я не склонен. Тут вы правы. А насчет любопытства вы тоже не ошиблись. Меня интересует все, что имеет к вам отношение. — Тревор отвернулся. — Увидимся через час. Наденьте свитер.

— Подождите. — Когда Тревор обернулся, она добавила: — Как мы спустимся в этот тоннель? Где вход?

— Вы на нем сидите. — Он кивком показал на коврик под стулом Джейн, прикрывавший каменный пол. — К люку прикреплена лестница длиной в два метра. Видимо, этот люк служил Зонтагу для подъема крупных находок. А дальше начинается стальная лестница, которая спускается вниз на пятнадцать метров. Только не поддайтесь соблазну и не спускайтесь без меня, ладно?

Этого он мог не опасаться. При мысли о том, что она сидит над темной пустотой, по спине Джейн побежали мурашки. Хотелось вскочить и убежать, но она пересилила себя и небрежно сказала:

— Я дождусь вас. Обещаю!

Тьма. Тоннель освещал только луч фонаря Тревора.

Казалось, холод и сырость проникали во все поры ее тела; Джейн обнаружила, что ей трудно дышать.

Ночь без воздуха.

Воображение. Если ее мучила одышка, то лишь потому, что она торопилась, следуя за Тревором.

— Сначала мы пойдем в вомиторий?

— Нет, мы сделаем это на обратном пути. Я догадываюсь, что вомиторий для вас не самое важное. Вы хотели увидеть театр.

Джейн не возразила. Ею овладело нетерпение.

— А крысы здесь есть?

— Возможно. Там, где не живут люди, природа стремится взять реванш, — донеслось до нее. — Не отставайте. Я не хочу вас потерять.

— Но напугать меня вы не прочь.

Он засмеялся:

— Я бы с удовольствием немного попугал вас. Хотелось бы убедиться, что это мне по силам.

— Ну, крысами вы меня не напугаете. Когда я была ребенком, то жила в домах приемных родителей, где этого добра хватало. И задала вопрос только из любопытства.

— В детском доме, где я рос, тоже были крысы.

— В Йоханнесбурге?

— Верно. Я вижу, Куинн добрался до моего темного прошлого.

— Оно было не таким уж темным. Во всяком случае, то, которое Джо сумел раскрыть.

— Но и девственно-белым оно тоже не было… Смотрите под ноги. Впереди лужа.

— Почему тут всюду так сыро?

— Трещины, щели… — Он сделал паузу. — Вы сказали, что видели эти тоннели во сне. Ну как, похоже?

Джейн ответила не сразу. Она твердила себе, что ни за что не признается Тревору, но полная изоляция от внешнего мира и темнота создавали ощущение странной близости между ними. Да и какая разница, что он о ней подумает?

— Нет, все было не так. Сырости не было. Наоборот, было сухо, жарко и дымно. Мне… ей было нечем дышать.

— Извержение?

— Откуда я знаю? Это был сон. Она бежала. Ей было страшно. — Она подождала секунду, а потом выдавила: — Вы говорили, что тоже видели сны о Цире.

— О да. С того момента, как мы нашли свитки. Сначала она снилась мне каждую ночь. Сейчас это бывает не так часто.

— И что вы видели? Тоннели? Извержения?

— Нет.

— А что?

Он засмеялся.

— Джейн, я — мужчина. Как вы думаете, что нам снится?

— Ох, ради бога…

— Вы сами спросили. Я мог бы придумать какую-нибудь мистическую или романтическую сказочку, но знаю, что вы предпочтете правду.

— Она не заслуживает такого отношения.

— Что я могу сказать? Это секс. Не думаю, что она обиделась бы на меня за несколько фантазий. Цира знала толк в сексе. Он был для нее средством выжить. Может быть, ей даже доставила бы удовольствие мысль о том, что она имеет надо мной такую власть через две тысячи лет после собственной смерти.

— Я не верю, что вы… Может быть, вы и правы, но она была не только предметом сексуальных желаний. — Внезапно ее осенило. — Впрочем, я не думаю, что ваше отношение к ней ограничивалось сексом. Вы заплатили целое состояние за ее скульптуру, которую выкупили у того коллекционера. Почему?

— Это великолепное произведение искусства. — Он на мгновение умолк. — К тому же ее личность влекла меня не меньше, чем тело. Она была неповторима.

— Тогда почему же вы не сказали это сразу?

— Я не хотел, чтобы вы считали меня слишком чувствительным. Это разрушило бы мой имидж.

Джейн фыркнула:

— Сомневаюсь, что вас до такой степени заботит собственный…

— Тут ход под Виа Спаньола кончается и соединяется с сетью тоннелей, ведущих к театру, — прервал ее он. — Сейчас будет немного светлее. Сюда пробивается электрический свет, но разница не так уж велика. Я не буду гасить фонарь. Эти тоннели сильно петляют, однако другого способа подобраться к пока еще не раскопанному театру нет.

— Почему раскопки идут так медленно?

— Деньги. Трудности. Столкновение интересов. Правда, в последнее время наметился прогресс. Но в высших эшелонах власти продолжается сражение, поскольку некоторые части театра покрыты тридцатиметровым слоем вулканического туфа. Это просто позор, потому что сам театр — настоящая жемчужина. Он вмещал от двух с половиной до трех тысяч человек и был оснащен по последнему слову техники того времени. Огромные барабаны для имитации раскатов грома, подъемные конструкции для пролета богов через сцену, мягкие сиденья, подносы с орехами и сладостями, шафрановая вода, чтобы орошать в жару богатых граждан. Поразительно!

— И волнующе. Наверное, это казалось им волшебством.