Встряхнувшись, я лениво растягиваю слова:

– Что? У нас тут появился еще один мятежник? Встань и покажи себя. В «Асторе» есть место только для одного подонка, и оно уже занято мной.

Среди перешептываний доносится нервный смех.

– Вообще-то, я думаю, что обыскивают ее шкафчик. – Глори неловко показывает на Хартли.

– Мой?!

– У тебя номер четыреста шестьдесят пять, верно?

Хартли осторожно кивает.

– Тогда точно твой.

Шепот перерастает в ровный гул, когда мои одноклассники принимаются обсуждать, что такого натворила Хартли. Она по-прежнему остается загадкой для многих: появилась из ниоткуда спустя три года отсутствия. Не участвует ни в каких школьных событиях. Обязательным факультативом выбрала музыку и репетирует отдельно от всех в музыкальной комнате.

Если не брать во внимание пару футбольных матчей, на которых она сидела с Эллой и Вэл, Хартли почти не участвует в общественной жизни «Астора».

До меня доносятся обрывки разговоров:

«…она общается с Эллой. Наверное, ее давняя подружка из стриптиз-клуба».

«…разве не ее отцу пришлось отказаться от гонки за кресло мэра из-за разразившегося скандала?»

«…ходят слухи, что они с Ройалом занимались сексом в музыкальной комнате».

Если я их слышу, то и Хартли – тоже. Протянув руку, я сжимаю ее плечо, чтобы приободрить. Она замирает, ощутив мое прикосновение, и я тут же чувствую это: легкое движение плечом, молчаливое «отстань от меня».

Уязвленный, я опускаю руку на стол.

Дверь снова открывается. Все дружно оборачиваются.

Когда в кабинет входит мисс Манн, я уже мысленно готов снова встретиться с ее несчастным взглядом. Но учительница вплывает в класс, высоко подняв голову, и смотрит на всех нас сверху вниз, как будто она королева, а мы – ее никчемные прислужники. Затем она отступает в сторону, и появляется директор Берингер.

В классе повисает мертвая тишина.

– Мисс Райт, – рявкает директор, – будьте любезны собрать свои вещи и проследовать за нами.

Он машет рукой Хартли.

Она не двигается.

Берингер откашливается.

Испуганно всхлипнув, Хартли вскакивает из-за стола, собирает свои вещи и идет к двери с прямой спиной, прижимая к груди учебники. Берингер придерживает для нее дверь. Они уходят, но мисс Манн остается в классе.

– Откройте ваши учебники на четвертой главе и ознакомьтесь с правилом дифференцирования сложных функций, – объявляет она. – А затем решите задачи с первой по двадцать вторую.

– Двадцать вторую? – возмущается Оуэн. – Тут на одно-то уравнение уйдет минут десять!

– Тогда вам лучше начать прямо сейчас, если не хотите получить пятьдесят задач к завтрашнему дню, – огрызается мисс Манн.

– Да, мэм.

Мы дружно открываем учебники, потому что с мисс Манн сегодня лучше не связываться.

Я едва успеваю решить все задачи до звонка, потому что все время отвлекаюсь на дверь, гадая, когда вернется Хартли. Но она не возвращается.

Стоит мне выйти из класса в коридор, как меня чуть не сбивает с ног Паш. Он уже ждал меня рядом с дверью.

– Чувак, Оуэн написал мне, что Хартли Райт арестовали.

Я вздыхаю.

– Ее не арестовывали, но обыскали ее шкафчик.

– Серьезно? Но почему?

– Понятия не имею. – Я подхожу к своему шкафчику и убираю учебники.

– Она совершила что-то противозаконное?

– Нет, насколько я знаю.

Из шкафчика вылетают листы бумаги, и я наклоняюсь, чтобы поднять их. Это мои конспекты по математике.

Носок темно-синей женской туфли прижимает листы к полу.

– Что это, мистер Ройал?

Я поднимаю глаза на мисс Манн.

– Конспекты.

– И они очень похожи на конспекты по моему предмету. Более того, они даже похожи на ответы к двум последним тестам. – Она протягивает руку ладонью вверх.

Я складываю бумаги, поднимаюсь и засовываю листы в свой шкаф.

– Во-первых, это не ответы на ваши тесты, а во-вторых, даже если это они, какая разница? Все контрольные уже прошли.

– И почему я должна вам верить?

– Потому что это правда. – Я захлопываю дверцу шкафа.

– Вы давали эти конспекты мисс Райт?

В голове загорается огромная красная лампочка. Я не могу соврать, потому что у Хартли, вероятно, большие неприятности. Но сказать правду я тоже не могу, потому что не знаю, как это повлияет на ситуацию.

– Я учусь на одни С, так что списывать у меня решится, пожалуй, только дурак. И еще я не знал, что нам нельзя делиться конспектами со своими одноклассниками. Спасибо, что просветили. – Я поворачиваюсь к Пашу. – Подстрахуешь меня? Сегодня собираюсь поработать над бицепсами.

Бросив быстрый взгляд на мисс Манн, Паш отвечает:

– А я сегодня занимаюсь ногами.

– Не слишком ли холодно, чтобы носить шорты, мистер Бхара? – едко спрашивает мисс Манн.

Фактически нам разрешено ходить в школу в шортах, только когда на улице тепло. Но «тепло» для Паша – понятие относительное. Он круглый год гоняет в шортах и «тимбах». И неважно, что на улице всего четыре градуса тепла.

– Нет, мэм. Ноги должны загорать. – И он выставляет ногу вперед, как модель на подиуме.

– Очень плохо, что школьная администрация не делает ничего, чтобы наказывать тех, кто нарушает школьные правила, – доносится до нас тошнотворно-сладкий голос.

Развернувшись, я вижу, что к нам приближается Фелисити. Просто отлично!

Не сводя глаз с Паша, она продолжает:

– Скоро от нашей репутации лучшей школы в стране не останется и следа, а никому и дела нет. Стыд и позор.

Мисс Манн царственно кивает.

– Согласна с вами, мисс Уортингтон. Это стыд и позор.

Вместо того чтобы язвительно ответить Фелисити, как она того заслуживает, я подталкиваю Паша вперед.

– Что происходит? – озадаченно спрашивает он.

– Спасибо, что прикрыл меня.

– Всегда пожалуйста.

Я закусываю губу.

– По-моему, у Хартли действительно большие проблемы.

– Что?

– Даже не знаю. Как я уже говорил, ее шкафчик обыскали, а потом, перед началом урока, пришел Берингер и забрал ее. – Я искоса смотрю на него. – Ты же ничего никому не говорил про меня и мисс Манн?

Он хмурится.

– Конечно, нет. Зачем мне это?