Но во Франции принято «покупать» социальный мир. Полицейский начинает, словно невзначай, выкрикивать: «Маска, надеваем маски». Словно фокусник из рукава, падре вытаскивает маску.

Какое будущее ждет традиционалистов? Ватикан пытается сегодня вести переговоры. Но позиции и самого Ватикана во французском обществе слабы. К позициям традиционалистов можно проявить уважение. Они идут до конца в своих принципах, что привлекает к ним консервативных французов, которые считают, что католическая церковь слишком сильно прогибается под «наш изменчивый мир».

Уровень религиозности падает давно. Сейчас мы являемся свидетелями завершения этого длительного процесса. Французы, унаследовавшие так много от церкви, сегодня хоронят это наследие. Из наследия и основной культуры религия становится практически «контркультурой». Равновесие между двумя силами, католицизмом и республиканскими принципами, меняется. Мы становимся свидетелями появления нового мира. Этот исторический прорыв, произошедший всего за одно-два поколения, заставляет задаться множеством вопросов. Как дальше будет функционировать общество? На какие ценности опираться? Исчезнет ли католицизм или тенденция стабилизируется?

Французский социолог Ян Рэзон дю Клезиу считает, что кривая падения стабилизируется[75]. И тенденция на уменьшение численности католиков компенсируется тем, что это группа становится все более и более активной в обществе. Католическая община пополняется активными прихожанами из Африки и Восточной Европы. В условиях нестабильного мира вера как никогда может дать надежду и опору. Последние опросы также показывают, что идеи прогресса пришли к этическому тупику. Многие французы думают, что жизнь их детей будет труднее. Католицизм может извлечь выгоду из этой ситуации.

Например, позиция церкви против суррогатного материнства находит новых союзников в лице тех, кто был раньше равнодушен к церкви. Наступление идей прогресса на абсолютные культурные ценности французов, такие как рождественский вертеп и идеи Рождества, как семейного праздника № 1, тоже может помочь церкви завоевать новых союзников. В этом католическая церковь также близка к исламу и иудаизму. Для последних католическая церковь – важный соратник в борьбе за традиционные ценности, ведь у нее есть значимый актив в виде культурного наследия и организационных ресурсов.

Политическая элита также может опереться на католиков. Сегодня интеллектуалы защищают католицизм, потому что он предлагает этическое обоснование ответственности, патриотизма, снижения уровня агрессии. То, что республика не может дать. В 2018 году президент Франции в своем выступлении в католической школе «Коллеж Бернардинцев» сказал, что «католическое зерно должно по-прежнему быть важной частью общества и способствовать процветанию нашей нации»[76]. Что ж, будем надеяться!

Рост миграции из бывших французских колоний в Северной Африке принес Франции не только массивную подмогу в лице дешевой рабочей силы, но и проблему интеграции иной культуры.

Сегодня ислам является второй религией во Франции после христианства. Он насчитывает около 5 миллионов верующих, это самая большая община в Европе[77]. Всего во Франции насчитывается около 2500 мест для оправления исламского культа и мечетей, отражающих разные духовные течения. Разрозненность и отсутствие четкой иерархии в организации французской исламской общины – одна из серьезных проблем для государства. В отличие от христианских течений, например католичества или православия, ислам не имеет четкой организации и иерархии.

Для улучшения контроля над исламской общиной и диалога государство способствовало созданию Совета мусульманского культа в 2003 году. Но внутри общины роль Совета оспаривается, он не имеет никакой юридической силы и не может никого обязать в принятии своих решений. С одной стороны, французское государство очень бы хотело контролировать ислам и знать, что происходит в мечетях. С католиками все проще и потому, что есть четкая иерархия, и потому, что весь XX век республика вела серьезную работу по разрушению опор католизицизма.

С другой стороны, закон 1905 года о разделении власти и религии не дает государству вмешиваться во внутренние дела церкви. Государство лишь должно контролировать соблюдение общественного порядка. Верующие сами организовывают богослужение и ищут источники финансирования. Так, ислам финансирует свои религиозные учреждения благодаря участию других стран. В отчете сената за 2016 год, впрочем, цифра финансирования извне была названа незначительной.

Главным образом финансируют мечети во Франции Турция, Алжир, Марокко и Саудовская Аравия. Проблему представляет рост влияния радикальных течений ислама. Наряду с этим в последний год французская исполнительная власть при помощи умело поставленных ораторов ведет пропаганду против ислама. Накануне выборов президента антиисламская повестка дня прочно закрепилась в СМИ. Вероятно, ислам переживает сейчас то, что пережило католичество в начале XX века.

Этот непростой вопрос о будущем иммиграции и культуры, которую она приносит, ставит французов в неудобное положение. С ростом диаспор и появлением иммигрантских кварталов им приходится признать, что политика интеграции провалилась. Одной из ярких и трагичных иллюстраций этого провала является террористическая атака 7 января 2015 года. Но корни вопроса лежат не только в разнице культур, но в социальной и экономической сфере. А также в подходе французов к интеграции.

В годы после Второй мировой войны Франции была нужна иммиграция. Среди местного населения было мало желающих спускаться в шахты, подметать улицы. Большая часть приезжих работает, пробивает себе место под солнцем. Наличие кварталов, практически полностью населенных выходцами из Северной Африки, далеко не всегда смущает французов. Здесь не было эпохи СССР, когда государство могло полностью вычистить и выстроить заново кварталы, как в Москве злополучную Хитровку. Поэтому существование дорогих хороших кварталов и мест похуже, победнее – историческая константа Парижа.

Над французами также довлеет «комплекс вины» за колониальное прошлое. Поэтому они не только не препятствуют потоку эмигрантов из бывших колоний, но стараются создать благоприятные условия для получения гражданства, поиска работы, получения жилья и воспитания детей.