Принц Сандре остановился перед одной дверью и распахнул ее ногой.

— Это особая камера. Мы бережем ее для самых важных заключенных. Говорят, сам король Ринальдо провел здесь свои последние дни. Как видите, — он махнул факелом внутрь, — условия весьма роскошные, тут есть кровать, чего в большинстве камер нет.

— Это же просто яма!

— Видели бы вы другие камеры. Но возможно, вы передумали и хотите возвратиться со мной наверх?

Оттолкнув стражников, Эмма шагнула внутрь.

Сандре кивнул, будто ничего иного не ожидал.

Дверь закрылась. Принц запер замок. Все тем же беспечным тоном он сказал:

— Истинное преимущество состоит в том, что ключ только у меня одного. Но меня вы презираете. Предпочитаете оказаться под надзором Готзона?

Желчь обожгла горло Эммы.

— Нет.

— Видите, я не так плох, как вы предположили, А теперь идите, сядьте на кровать. Здесь станет, совсем темно, когда мы покинем камеру. — Сандре повернулся и, хлопнув Квико по плечу, спросил: — Как твоя жена? Она оправилась от раны? Без нее мой кабинет весь в пыли.

Когда они уходили, Эмма заметила сочувственные взгляды стражников. Только Квико посмотрел на нее так, что ей захотелось сжаться в комок.

Прежде чем свет факела исчез, Эмма поспешила к койке и села. Здесь, в холодной сырости темницы, сказывалось падение со спины Старого Нельсона. Она тогда сумела прикрыть лицо руками, и от удара они покрылись большими кровоподтеками. Колено болело, поскольку она ободрала его даже сквозь костюм, и, кажется, повредила бедро.

Койка была узкая, одеяло тонкое, а темнота такая, что Эмма ничего не видела… но все слышала: как бегали по полу крысы, как текла по стенам вода, как насвистывал охранник наверху.

В животе у нее заурчало, и она вспомнила, что поела сегодня только один раз. Где-то рядом что-то разлагалось, и от запаха подкатывала тошнота.

Майкл жил здесь два года.

Где он теперь? И сколько времени ему потребуется, чтобы спасти ее?

На следующий день — по крайней мере, Эмма думала, что это было на следующий день, — свет факела известил о появлении принца.

Он пришел за ней. Принц Сандре со своим кузеном Жан-Пьером.

— Вы готовы вспомнить, что мне задолжали? — спросил Сандре.

Эмма сжала холодную металлическую трубу каркаса кровати.

— Я задолжала вам смерть.

Принц отпер дверь.

— Выходите.

— Лучше я останусь здесь, нежели с вами.

Жан-Пьер шагнул в камеру, схватил Эмму за руку и потянул наружу.

— Не разговаривайте так с вашим принцем!

Она вырвалась.

— Он не мой принц! Я англичанка. Мой монарх — королева Виктория, и она не убийца.

Сандре, взяв ее за подбородок, повернул лицом к себе.

— Вы голодны? Наверху для вас есть еда… если будете вести себя прилично.

— Что вы собираетесь делать — морить меня голодом, пока я не покорюсь? — Эмма не ела так давно, что эта тактика показалась ей действенной.

— Морить голодом — резкое выражение, — любезно сказал Сандре. — Но я действительно знаю, как использовать пищу, чтобы добиться цели.

Эмма плюнула ему в лицо.

Меньше чем через минуту она снова оказалась в камере, но на сей раз была за руку прикована цепью к стене.

Когда в следующий раз в коридоре появился свет, Эмма четко понимала смысл фразы Сандре о пище. Она слизывала воду с осклизлой стены и так хотела есть, что, когда Жан-Пьер вошел к ней, ноги у нее подогнулись. Ему пришлось вскинуть ее на плечо и вынести в коридор.

Эмма подумала, что Сандре был бы доволен.

Жан-Пьер донес ее до личных покоев принца и усадил за стол со скудной пищей.

Но когда она потянулась к тарелке, Сандре ударил её по руке.

— Я сам покормлю вас, — сказал он.

Эмма позволила ему это, поскольку пальцы у нее так дрожали, что она сомневалась, сможет ли донести кусок до рта. И, несмотря на искушение, не укусила его руку.

Она успела проглотить только несколько кусочков, когда принц сказал:

— Довольно.

Эмма смотрела на него диким зверьком.

— Идите переоденьтесь, — сказал принц. — От вас пахнет, и я не желаю видеть вас в этом нелепом наряде.

Эмма посмотрела на грязные мокрые остатки савана Мстителя.

— Это вполне подходящая одежда для темницы.

Сандре с улыбкой наклонился к ней.

— Вам не нужно оставаться там.

Если бы она не знала правды, то видела бы только доброго любезного принца, которого он старательно изображал.

— Я должна.

Принц Сандре выпрямился.

— Вы сейчас переоденетесь, или я сам это сделаю, но на вас будет приличное женское платье, — Он указал на ширму в углу. — Идите туда.

Она встала.

— Но сначала… — сказал Жан-Пьер.

Он хотел увидеть, нет ли шрама на ее плече.

Они оба повалили Эмму на пол, не заботясь о том, что ей больно и ее тело все в синяках. Сандре вжимал ее лицом в толстый ковер, а Жан-Пьер искал следы пули. Эмма задыхалась от унижения.

— Она могла быть Мстителем, но это не так. Я его ранил. — Жан-Пьер удовлетворенно хмыкнул. — Вероятно, она знает, кто он. Если позволите, ваше высочество, я могу добыть у нее эти сведения.

— Нет. Никаких пыток. В этом нет необходимости. — Сандре, словно издеваясь, заботливо убрал волосы со лба Эммы и помог подняться на ноги.

Прикосновения принца вызывали в ней отвращение. Прижав костюм к груди, Эмма шмыгнула за ширму.

— Там есть гребень, вода и полотенца, — сказал Сандре ей вслед. — Воспользуйтесь ими, прежде чем одеться.

Нижние юбки были пышные, сорочка прекрасная, платье из хорошей темно-синей шерсти. В этой одежде в камере будет тепло… значит, Сандре ожидал, что она не уступит.

Негодяй! Он держал все козыри в обагренных кровью руках и наслаждался своей властью.

Что же будет? Эмма сознавала, что может некоторое время сопротивляться, но рано или поздно он победит. Ей придется выйти за него, и жизнь ее станет чередой несчастий. Она будет дрожать в его постели, извиваться под его кнутом. Помнить, что он живет за счет легковерных игроков, убивает и мучает невинных людей. И будет беспомощна и не сможет остановить его. В конце концов, не стерпев всех этих ужасов, она покончит с собой.

Эмма прислонилась к стене.

Покончит с собой? Нет, раньше он покончит с ней.

И винить ей нужно только себя. Она слышала, почему умерла Эмея. И вот, не совладав с собой, переоделась Мстителем и попала в руки стражников.