Животное остановилось и замерло, как будто ошеломленное их присутствием, оценивая возможную опасность. Потом, очевидно, решив, что они не опасны, диковинное создание неторопливо, вперевалочку продолжило свой путь к ручью.

Мадди, задержавшая дыхание, с облегчением выдохнула воздух.

— Что это было?

— Невероятно, — пробормотал Эш. Его глаза возбужденно блестели. Он инстинктивно переложил угольный карандаш в правую руку и перевернул страницу альбома. — Это утконос. Что за удивительный континент! Здесь покрытые шерстью животные откладывают яйца, птицы бегают, вместо того чтобы летать, деревья сбрасывают кору, а не листья, а семена некоторых плодов располагаются снаружи.

Пока он говорил, его рука быстро наносила штрихи на бумагу, и Мадди, заметив это, затаила дыхание. Однако не успел рисунок обрести форму, как рука Эштона начала дрожать и угольный карандаш выпал из пальцев.

Мадди закусила губу, увидев, как блеск в его глазах исчез и они потускнели. Взглянув на упавший на землю карандаш, он тихо произнес:

— Проклятие. Иногда, знаешь ли, я забываюсь, и мне кажется, что с моими руками все в порядке. Но пальцы быстро напоминают, что это не так. Они всегда помнят. — Он с горечью стиснул губы, но тут же продолжил: — Боже мой! Вокруг столько удивительного! Оно так и просится на бумагу, а я могу лишь смотреть! — Он взглянул на Мадди, заставил себя улыбнуться и добавил: — Возможно, именно поэтому я чувствую себя как дома в этой несуразной стране, где все — от птиц и животных до растений и деревьев — похоже на ошибку природы, которую она забыла исправить, так и оставив причудливым, уродливым, ни на что не похожим, как я.

Мадди подошла к нему.

— Ты не такой, — заявила она, сама удивляясь своему сердитому тону.

Он с горечью продолжил:

— Художник, который не может рисовать, исследователь, не умеющий начертить карту, — нет, я, конечно, не уродец. Я просто уникален — таких больше нет!

Мадди уселась рядом и робко попыталась развеять его плохое настроение.

— Значит, ты носишь длинные волосы затем, чтобы быть уникальным?

— А-а, значит, ты заметила? — Напряжение постепенно оставляло его, и улыбка стала более естественной. — Если тебе не нравится, я с удовольствием остригу их.

— Надеюсь, ты этого не сделаешь, — не раздумывая сказала Мадди. — Мне нравится так, как есть.

В глазах его блеснули веселые искорки, он улыбнулся:

— Значит, ты не станешь Далилой для этого Самсона?

— Что? — переспросила она.

— Так, ничего. — Улыбка на его лице угасла. — Просто вспомнилось то, что мне однажды сказали. — Он отвел взгляд, потом снова взглянул на нее и спокойно спросил: — Мадди, можно задать тебе один серьезный вопрос — и больше я обещаю не возвращаться к этой теме?

Мадди испуганно насторожилась. Даже если он это заметил, то не показал виду.

— Наверное, нелегко такой молодой женщине, как ты, остаться одной, без мужа, отца или другого мужчины, который защищал бы тебя, превратить таверну в клуб для избранных и сделать из него процветающее заведение? Ты трудилась не покладая рук и добилась поразительных результатов, но пренебрегла всем достигнутым, поддавшись глупому импульсу помочь паре беглых каторжников. Ты отнюдь не глупа: будь ты глупенькой, ты не смогла бы столько времени держаться на плаву в мире мужчин и, несомненно, понимала, чем рискуешь. Почему ты это сделала? Как могла решиться на такой безрассудный поступок?

Мадди никогда еще не рассматривала то, что делала, с этой точки зрения и, услышав его слова, смутилась и испугалась, осознав масштабы опасности, которой изо дня в день подвергала себя. Он считает ее безрассудной? Да она всю свою жизнь мечтала быть в безопасности! Больше всего на свете она хотела создать для себя тихое безопасное гнездышко, которое никто не смог бы разрушить. Однако она не раздумывая рисковала всем, чего добилась, причем не один раз, а почти ежедневно в течение последних четырех лет своей жизни, как будто хотела, чтобы ее поймали.

Она взглянула на Эша. В ее глазах были беспомощность и смятение.

— Похоже, у меня не было выбора, — ответила она. Эш с облегчением вздохнул и нежно прикоснулся к ее спутанным волосам.

— Ах, Мадди, — тихо произнес он, — ты удивительная женщина. Такая храбрая, такая милая… — Он прикоснулся кончиком пальца к уголку ее глаза и добавил почти шепотом: — И такая красивая.

У Мадди от его прикосновений и слов замерло сердце. Ужасы последних суток исчезли из ее мыслей, как утренний туман, и она подумала: «Он собирается меня поцеловать». Ей хотелось, чтобы он это сделал. Как было бы чудесно вернуться в предыдущую ночь, когда все было просто и ясно, и она могла забыть все, что стоит между ними. Ей хотелось сделать вид, что все это не имеет значения и что у них есть будущее, и хотелось, чтобы Эш обнял ее и никогда не отпускал.

Он сидел совсем близко. Прядь его волос упала на лоб, а нижняя часть лица успела покрыться легкой щетиной. Она видела каждую морщинку на его лице. От его теплого взгляда у нее гулко и часто билось сердце, она с нетерпением ждала, что же он предпримет дальше. Нежное прикосновение руки к ее лицу, его легкое дыхание, от которого у нее затрепетали ресницы, да и сама его близость — все для нее было ново и казалось чудом.

— Ты такая красивая, — пробормотал он, — и такая усталая.

— Эштон…

— Нет, — сказал он и, погладив еще раз ее волосы, опустил руку. — У тебя сейчас и без того проблем хватает. Не позволяй мне стать одной из них.

Но разве он был проблемой? Он был сейчас единственным, что было правильно в ее жизни. Она так и хотела ему сказать, но это было бы совсем глупо.

Она опустила глаза и отодвинулась от него.

— Мы оба устали, — тихо сказала она. — Пора нам, наверное, ложиться спать.

Эш хотел было согласиться, но его рука сама по себе легонько прикоснулась к ней и тем самым остановила ее. Нет, он не забыл об обещаниях, которые дал самому себе и ей, и ему не нужно было напоминать, по каким причинам ему не следует давать волю своим низменным инстинктам, — он сам хорошо это знал. Она была слишком хрупкая, слишком уязвимая, ее было так легко обидеть, но он пока не был готов отпустить ее.

— А не посидеть ли нам еще немного? — тихо предложил он. — Мы могли бы посмотреть, как появляются звезды.

Мадди улыбнулась, соглашаясь, и снова уселась рядом с ним. Его рука самым естественным образом обняла ее за талию, и ее голова удобно легла на его плечо. Она почувствовала себя легко и свободно, как ребенок, оказавшийся под надежной защитой, а Эш прислонился головой к стволу дерева и закрыл глаза, наслаждаясь этим мгновением.

— Если бы я мог нарисовать тебя сейчас, — пробормотал он несколько мгновений спустя, — я использовал бы туманные краски утра — голубой, розовый и серебряный с добавлением золотистого солнечного для твоих глаз. Получился бы настоящий шедевр. Полотно повесили бы в Национальной галерее, и люди приезжали бы за тысячи миль, чтобы полюбоваться на него. — Он посмотрел на нее сверху вниз, в глазах его поблескивали искорки смеха. — Тебе бы этого хотелось?