рукой, господин главный инспектор еще раз огляделся, затем скинул на вешалку плащ и уверенно прошествовал за стол начальника охранной смены. По-хозяйски уселся, подтянул к себе с полки объемистую укладку и принялся неспешно ее перелистывать, время от времени непроизвольно хмыкая или хмурясь. Минут через пять Долгин наконец нашел то, что его интересовало. Щелкнул пружинный зажим, легонько прошуршал бело-серый лист бумаги, исчезая в специальном портмоне для документов, довольно-таки большом и дорогом. Портмоне, в свою очередь, исчезло во внутреннем кармане пиджака, и опять зашелестели рапорты и служебные записки, написанные начальниками и мастерами всех фабричных цехов.

– Кхм! Григорий Дмитриевич, может, чайку организовать?

С треском захлопнув первую укладку, Долгин на несколько долгих мгновений прислушался к себе любимому – а хочет ли душенька чаю? Душенька немного покапризничила, посомневалась, но ответила все же правдиво. Хочет.

– Сей момент все спроворим!

Инициатива снизу оказалась очень своевременной, потому что закончивший обход территории начальник смены и сопровождавшие его охранники тоже ее оценили, моментально разобрав свободные стаканы. И только потом заметили, в какой хорошей компании им предстоит гонять чаи. Впрочем, бывший унтер-офицер пограничной стражи еще не успел позабыть своих солдатских «корней», так что довольно скоро атмосфера в караулке пришла в норму. Более-менее.

– Кхм. Господин главный инспектор, разрешите обратиться?

Оторвавшись от перелистывания второй укладки, Долгин слегка удивленно поглядел на начальника смены. Тот вздохнул, набираясь то ли смелости, то ли красноречия, и продолжил:

– Говорят, что если у кого в семье много детей, тому положена помощь от фабрики?

– Говорят. А кое-кто так даже и подписывался под этим приказом в том, что ознакомлен. Например, ты, Семен. Говори прямо, чего хотел?

– У Силантия ребятни с избытком, я и подумал, что было бы неплохо ему помочь.

– Не помню такого. Где служил, в каком отряде?

– В Несуловицком. Он у нас недавно, где-то с полгода, но уже неплохо себя показал – исполнительный и при этом не дурак.

– Это хорошо, что не дурак. Хм, странно, почему это его семейное положение мимо бухгалтерии прошло? Обычно у них с этим порядок. Ну да ладно, сейчас мы это поправим. Прошение-то есть? Ну так давай его сюда, чего мнешься, как красна девица. Так… так. Понятно. А где он сам?

Невысокий жилистый охранник уже переминался с ноги на ногу рядом с начальством.

– Ну что, Силантий. Я смотрю, ты жене-то скучать не даешь?

– Дык оно как-то само так получается, вашбродь.

– Я так и понял. А чего раньше не обратился за вспомоществованием? Тебе другое жилье еще… – Главный инспектор мельком просмотрел даты рождения детей и хмыкнул: – Три сына назад положено было. Богатый ты человек, Силантий, завидую. Аж восемь наследников настрогал. Да семь девок – видать, слабо в те разы старался, без должного усердия, а? Силен!

Переждав дружный хохот остальных охранников, главный инспектор добродушно подвел итог:

– Поможем твоей нужде. Сам писал?

– Сам, Григорий Дмитрич, как есть сам.

– Оно и видно: как курица лапой, прямо еле-еле и разобрал твои каракули. Садись, переписывай набело. Да поразборчивей пиши, гр-рамотей!

Увидев, что вопрос вроде как решен положительно, вернее, будет решен, еще один охранник решил немного изменить свою судьбу. Смельчаку уже давненько надоела рутина службы на проходной, отчаянно хотелось чего-то нового и интересного и при этом крайне желательно более денежного. Например, попробовать себя в отделе экспедирования, собственно экспедитором. Какие там деньги люди зашибают! Сказка! Просто как сыр в масле катаются. Опять же, особое благоволение хозяина именно к работникам этого отдела уже давно стало чем-то вроде пословицы. А если рылом не вышел в экспедиторы, так это тоже не беда – если, конечно, правдивы слухи о том, что господин главный инспектор собирается обзавестись десятком-другим официальных подчиненных. Младший инспектор условий труда – это звучит! И, пожалуй, куда как лучше простого экспедитора. Начальственная должность, не абы что!

В ответ на немного путаное и сбивчивое, но вместе с тем весьма искреннее обращение Григорий Дмитрич для начала задумчиво подкрутил кончики усов и хмыкнул:

– Хм. Собираюсь, верно. Да вот все как-то собраться не могу.

Поглядев на смельчака каким-то непонятным взглядом, он дотянулся до стопки бумаги и «отщипнул» от нее еще пару листов.

– Пиши прошение о переводе и всю свою биографию.

– Виноват, Григорий Дмитрич, так я же уже?.. Понял. Что писать?

– Где родился-крестился, как и кем служил, ну и все в таком же духе и со всеми интересными подробностями. И самое главное. Только правду, какой бы она ни была. Понял? Ну а раз понял, так и приступай.

Многодетный отец чертыхнулся и в очередной раз смял испорченный кляксой лист.

– Семен, раз уж начал ему помогать, так помогай до конца. А то он со своей писулькой до вечера провозится.

Не спеша пролистав вторую укладку и позаимствовав из нее еще пяток служебных записок, Долгин допил свой чай и принял заявку на оказание матпомощи. Мельком просмотрел, одобрительно хмыкнул, затем достал авторучку и поставил размашистую подпись.

– Вот теперь все красиво и правильно, не стыдно и самому Александру Яковлевичу показать. Кстати, он как раз у себя, так что все сейчас и оформим, в самом лучшем виде.

Второе прошение Долгин читал еще более внимательно, а вот ручку доставать не торопился. Вместо этого он еще раз оглядел подтянутого охранника, преданно и с надеждой взиравшего на него в ответ, упрятал бумагу к себе в портмоне и лениво бросил:

– За нарушение контракта – штраф сто рублей и перевод в наружную охрану третьей складской линии.

В наступившей тягостной тишине раздался неясный полусип-полукашель – сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком, неудачливый проситель потерянно вопросил:

– Какое нарушение?..

Господин главный инспектор вздохнул:

– Куда и к кому заглядываешь раз в две недели – надеюсь, не позабыл? А значит, у тебя пункт девять, запрещающий разглашать сведения о компании, ставшие известными в ходе службы. И пункт двенадцать – частичная нелояльность своему работодателю. Можно было бы и на полную наскрести, да жалко тебя, дурака.

Охранник медленно бледнел до прозрачной синевы, тихо ежась под взглядами своих недавних сослуживцев. Полными недоумения и непонимания столь внезапной немилости начальства к собрату-охраннику. А вот старший смены понял все и сразу, отчего выражение его лица обещало кое-кому большие неприятности. Для здоровья вообще и самочувствия в частности.

– Достаточно или еще что разъяснить?

Затравленно оглядевшись по сторонам, молодой мужчина сник – и лишь что-то тихо-тихо пробормотал.

– Вижу, вопросов больше нет. А остальные – слушайте и мотайте на ус: компания знает ВСЕ, что ее интересует. И про всех. Пока вы заботитесь о ней, она заботится о вас – защитит, вылечит, накормит, обучит. Хорошо