Теперь эта надежда умерла. Церемония, пусть и тайная, была столь же действительной, как если бы ее совершил священник.

И помогла в ее осуществлении я — тайная сторонница принцессы.

И пусть теперь никто не усомнится в моей верности новой королеве, что с того? Для достижения сомнительной цели, оказавшись в милости у королевской фаворитки, я предала принцессу Марию самым непростительным из всех возможных способов.

Спустя два дня Генрих лично проводил короля Франциска до границы с Францией. После этого весь двор должен был переправиться обратно в Англию, но сильные штормы не давали нашим судам выйти в море. Пришлось ждать благоприятной погоды в Кале.

Хотя женитьба короля так и оставалась тайной, новобрачные не скрывали своего наслаждения обществом друг друга. Несмотря на бушевавшее ненастье, настроение у них было прекрасное, они то и дело заливались смехом, а потом вдруг, обменявшись многозначительными взглядами, надолго уединялись, даже средь бела дня.

— Так значит, наш король наконец-то ее поимел, — пробормотал один из придворных, после того как влюбленная парочка прошествовала мимо него. Я едва не спросила говорившего, что он имеет в виду, но тут до меня — правда, слишком поздно — дошло, чем же леди Анне удавалось столь долго удерживать при себе короля. Она отчаянно флиртовала с ним, заигрывала, завлекала его, без сомнения позволяла ему многие вольности, одним словом, всячески распаляла своего возлюбленного, но не давала ему удовлетворить то желание, которое буквально сжигало их обоих, до тех пор, пока он не принес ей обет при свидетелях.

Получалось так, что моя вина за то, что я поспособствовала их браку, возросла десятикратно. Поэтому, пока король и будущая королева превратили две недели нашей вынужденной задержки в Кале в свой медовый месяц, я все глубже и глубже погружалась в пучину отчаяния.

Наконец штормить перестало, и, несмотря на внезапно предательски опускавшийся туман, королевская флотилия пустилась в плавание в полночь двенадцатого ноября. Благополучно высадившись на английский берег, мы отправились в Лидский замок, затем вновь посетили Стоун-Мэнор, а напоследок остановились в Элтаме, рядом с Гринвичем, где у короля был еще один дворец.

Все время нашего путешествия я ломала голову над тем, что же мне предпринять по возвращении в Англию. Я хотела предупредить принцессу о том, что у нее теперь есть мачеха, но страшилась написать письмо из опасения, что его перехватят. Если откроется, что я раскрыла секрет леди Анны, меня тут же выгонят со службы и, скорее всего, бросят в лондонский Тауэр. Я не знала точно, каково наказание за разглашение королевских тайн, а выяснять это на собственной шкуре мне совсем не хотелось.

Элтам отстоял на дюжину миль от Лондона и на четыре от берега Темзы, поэтому сообщение со столицей было несколько затруднено по сравнению с Гринвичем, Ричмондом или любым другим из дворцов, стоявших прямо на реке. Не только удаленность нашей новой резиденции мешала мне отправить весточку Рейфу Пинкни, но и то, что леди Анна вовсе не была расположена сейчас заказывать шелковую тесьму.

Мне пришлось специально испортить все свои шелковые ленты и кружева. Я сделала вид, что это произошло случайно, и бросилась в ноги миледи маркизе, умоляя послать за миссис Уилкинсон, чтобы она привезла мне новые кружева на замену. «Только бы Рейф смог приехать с товаром», — молилась я про себя, ведь чем раньше принцесса Мария узнает о женитьбе отца, тем лучше она будет вооружена для защиты от козней своей мачехи.

Два дня спустя я воспользовалась минутой отдыха и вышла на галерею. Посмотрев в окно, я увидела одинокого всадника, подъезжавшего ко дворцу. Окна галереи выходили на запад, и оттуда открывался чудный вид на долину Темзы в сторону Лондона. По мере того как всадник приближался, сердце мое билось все сильнее. Даже на расстоянии, я узнала Рейфа. Он еще даже не въехал на каменный мост, переброшенный через ров, который окружал дворец, а я уже была в гардеробной и ждала его там.

— Рейф, — прошептала я, и голос мой предательски прервался от охвативших меня чувств. Я собрала все свое самообладание и уже громче твердо произнесла: — Приветствую вас, юный Рейф Пинкни!

— Мое почтение, мисс Лодж! — ответил он мне столь же официально. — Я привез вам ленты, которые вы заказывали.

— Весьма вам признательна. Как поживает ваша мать?

— Очень хорошо, благодарю вас, мисс. Она шлет вам свое почтение, как и миссис Уилкинсон.

Заскучав от нашего обмена вежливыми фразами, йомен, надзиравший за гардеробной миледи маркизы, перестал прислушиваться к нашему разговору и отошел.

— Следуй за мной, — прошептала я и тотчас поспешила в сторону маленькой кладовки, которая сейчас стояла почти пустой и которую я обнаружила, когда исследовала дворец.

В Элтаме было полно таких укромных уголков. Я могла бы отвести Рейфа в любую из полудюжины оконных ниш, скрытых шпалерами на стенах, но я слишком хорошо помнила, как мы целовались как-то раз в другой такой нише, в другом дворце… Сегодня же нам нужно было обсудить очень серьезные вещи. Я закрыла за нами толстую деревянную дверь, зажгла свечу, слабо осветившую каморку, и быстро заговорила:

— Срочно сообщи принцессе: король женился на своей фаворитке.

— Но это невозможно! Ни один священник не пойдет против Папы Римского…

— Священника не было. Король и маркиза обменялись клятвами в порядке частной церемонии, но перед свидетелями. В суде их брак посчитают законным и действительным. Сам король так сказал.

Рейф уставился на меня во все глаза:

— Так ты там была?

— Да, к огромному моему сожалению. Похоже, я даже слишком преуспела в завоевании доверия леди Анны, — голос мой задрожал, в этих словах выплеснулась вся горечь, которая скопилась в моей душе за эти дни.

В ответ Рейф ничего не сказал, а только обнял меня. Прижавшись к его широкой груди, я услышала ровный стук его сердца под простой шерстяной тканью камзола, и меня окутал знакомый аромат сандала и корицы. Руки мои, словно живя своей отдельной жизнью, сами обвились вокруг его стройного стана. Я подняла голову, и мы замерли — глаза в глаза, а потом губы наши встретились.

Я выбрала отличное место — здесь нам никто не мешал, — но, скорее, для любовного свидания, а не для серьезного разговора. И вот я уже плотно прижата к двери, чувствую каждый дюйм его мускулистого тела, и горячая волна поднимается во мне, и нет сил ей противиться, а хочется только целовать его и чтобы он целовал меня в ответ… Но в этот моменту меня хватило воли воспротивиться зову моего тела — я разомкнула руки, уперлась в грудь Рейфа и оттолкнула его.

— Нельзя нам этого делать, — сдавленно прошептала я.

Рейф отступил всего на несколько дюймов. Голова его бессильно упала на грудь, словно он соглашался со своим поражением, но руками он уперся в дверь по обе стороны от меня, не давая мне уйти.