— Мне всю ночь такой страшный сон снился!

— Спи, еще рано, — ответил я шепотом.

Не успел я толком заснуть, как раздался настойчивый стук в дверь. Я с трудом вырвался из сонной одури и пошел смотреть, кого принесла нелегкая в такую рань.

— Барин, хозяин спрашивает, можно придти примерять? — вопросил меня юный портной с заспанными глазами.

Я взглянул на часы, была всего половина седьмого.

— Скажи хозяину, что скоро выйду, — ответил я, зевая.

Аля тоже проснулась, она была свежа и румяна, как будто безмятежно проспала всю ночь, и вчера ничего особенного не произошло. Не успел я одеться, как пришел Фрол Исаевич с одним из подмастерьев. Они принесли мое платье, а Але велели идти к хозяйке, у которой оставили ее обновки.

По-моему, Котомкина больше интересовал не наряд, а то, чем кончился мой визит к грозному генералу. Однако спрашивать напрямую он постеснялся и начал напяливать на меня сметанные штаны и фрак. Большого зеркала у Котомкина не было, поэтому, как сидит платье, мне было не видно, однако почувствовал я себя очень некомфортно.

Штаны, то бишь «панталоны навыпуск», были явно заужены и морщили на ногах.

С фраками у меня была полная нестыковка по эпохе и социальному положению, но счесть, что наряд сидит как влитой, я никак не мог.

— А почему фрак без хвостов? — поинтересовался я.

То, что портной называл «фрачком», представляло собой длиннополый обуженный пиджак, а никак не фрак в нашем понимании.

— А это не фрак, а сюртук-с, — объяснил мне Фрол Исаевич, — я их сиятельству князю точно-с такой сшил.

Похоже, что опять начинался наш отечественный ненавязчивый сервис.

— А почему не фрак, вы же вчера говорили, что сошьете фрак?

— Потому, что не моден-с. Да и это не сюртук-с, а почитай кафтан получился, на край полукафтанье-с.

Портной и подмастерье, в восхищении от собственного мастерства, с восторгом меня рассматривали и одобрительно цокали языками.

Такой примитивной наколки от Котомкина я никак не ожидал. Я рассмотрел дрянную материю, плохо сотканную и мохрящуюся, и совсем расстроился. Ругать такого солидного человека было неудобно, но и носить, то, что он сшил, казалось невозможно, даже в восемнадцатом веке.

— А нет ли у вас в городе другого портного? — невинным голосом поинтересовался я.

— А вам на что? — живо отреагировал Котомкин.

— Да, шьете вы, Фрол Исаевич, как доктор Винер лечит…

Котомкин покраснел и насупился.

— У меня появились деньги, так что я смогу подобрать себе материю получше, да и за работу есть чем заплатить, вот мне и нужен хороший портной.

— А я чем не хорош?

— Всем хороши, только шить не умеете.

В это время в комнату ворвалась Алевтина. Глаза ее пылали восторгом. На ней были сметанные на живую нитку обновки: белая полотняная рубаха с квадратным вырезом у горла, с короткими ситцевыми рукавами, и красный сарафан на лямочках, присборенный под грудью. Она победно крутнулась посредине комнаты.

— Вот это лепота! — закричала девушка и, застеснявшись, выскочила из комнаты.

— А ты говоришь, шить не умею, — с упреком сказал Котомкин. — Народ, он знает…

— Сколько стоит это сукно? — спросил я, показывая на свой «почти камзол».

— Нешто можно, ваше благородие, мы так не договаривались. Это от меня вам, — он поискал в памяти слово позаковыристей, — …сюрпризец.

— Ну, разве что «сюрпризец», — засмеялся я. — Так какая цена у этой дерюги и Алиных тряпок?

— Двенадцать рублев с гривной, на ассигнации, — с гордостью сказал портной.

Стало ясно, что халява мне выпала очень скромная. Отеческая любовь к единственной дочери не пересилила крестьянской прижимистости.

Я вытащил из кармана халата деньги и, отсчитав двести пятьдесят рублей, протянул их портному.

— Этих денег хватит, чтобы купить хорошей материи мне и Алевтине на нормальное дворянское платье?

— Господи, — засуетился Котомкин, — да таких денег на что хочешь хватит!

— Вот и хорошо, купи нам наилучшей материи, а сумеешь хорошо пошить, получишь награду.

— А с этим сюртучком что делать? — совсем другим тоном спросил портной.

— Исправьте и дошейте, буду одевать как затрапезу. А как подберете нам товар, покажете, тогда и фасон обговорим. И вот еще что: в городе есть хороший caпожник?

— Как не быть, есть.

— Пошли за ним, мне еще и обувь нужна.

Фрол Исаевич покидал комнату совсем с другим выражением лица, чем пришел. Теперь я в его глазах был не бедный сродственник барина и неизвестный лекарь, а первейший богач. В мою связь с нечистой силой он, как умный человек, быстро перестал верить.

Окрыленная Алевтина вернулась в комнату и удивилась моей привередливости. Ей все казалось чудесным и почти сказочным. Она опять взялась разглядывать вчерашние подарки и с упоением занималась этим до завтрака.

Вчера, за делами, я не успел поужинать и теперь с волчьим аппетитом набросился на еду. Ничего особенного нам не подали: пирог с говядиной и яйцами, студень с уксусом и огурцами, свинину, запеченную в тесте, и молоко с медом.

— Работали бы они так, как жрут, — в сердцах упрекнул я предков, доедая субботний завтрак.

Вскоре явился сапожник, замухрышистый мастеровой с сальными кудрями.

Я заказал ему две пары полусапог, Але и себе. Ей красные, а себе черные с короткими голенищами «бутылками», по самой последней моде.

— Это можно, — сказал сапожник со снисходительной улыбкой, — нам такая работа, тьфу. Мы ее называем «солома». Ты бы мне что другое заказал, заковыристое, а то тьфу, а не работа.

Обхаяв мой заказ, сапожник собрался уходить.

— Постой, — остановил я его, — а как же мерка?

— Мы таки мастера, что нам мерка — тьфу. И без мерки сошьем в лучшем виде.

После примерки фрако-кафтана, я стал более осторожен с отечественными умельцами.

— Я, конечно, вижу, что ты большой мастер, но ежели плохо стачаешь или будут не по ноге, при тебе сапоги в печи сожгу, а тебе копейки ломаной не дам.

Сапожнику моя угроза не понравилась, он долго ее обдумывал и наконец, тяжело вздохнув, встал на колени и начал снимать мерку с ноги веревочкой.

— Что это, у тебя даже аршина нет?

— Мы таки мастера, что нам аршин не потребен. Нам погляда хватит.

— А когда готовы будут?

— Чего готовы-то?

— Сапоги.

— А… так, ден через десять примерка будет, а там как Бог даст.