Шагая домой – больше просто некуда было, – я надеялся, что дядя передумал и никуда не поехал или уже вернулся. Надежды не оправдались: его постель осталась нетронутой. Чемодан он оставил, взял лишь саквояж и бритвенные принадлежности из ванной.

Надо, пожалуй, еще поспать – в офисе все равно делать нечего. Зайду туда позднее, спрячу в сейф отчет, привезенный Моникой, чтобы уборщица не прочитала, вот и все дела на сегодня. Хотя нет: остаются еще Эванстон и Уильям Хаберман, жених Салли. Нет, я не ожидал узнать у него нечто важное, но нужно же чем-то время занять.

Спать я так и не лег. Помылся, побрился, переоделся, позавтракал и к девяти часам явился в офис. Моника там уже побывала и пропихнула в щель для почты запечатанный конверт с отчетом. Не успел я повесить шляпу, как зазвонил телефон. Я думал, что это дядя, но это оказалась финансовая компания, на которую мы порой работали. Мне назвали фамилию человека, тот, сбежав из города, не расплатился за мебель. Ее продали, но долг это не покрыло. Компания получила в суде ордер на взыскание и желала, чтобы я нашел должника. Я сказал, что поищу, если им не к спеху. Мне ответили, что спешки нет. Поручителем мистера Чарльза Берта выступал его зять, работающий кассиром в банке на Хэлстед-стрит. Я позвонил туда и попросил позвать зятя к телефону.

– Уильям Рейнс слушает.

– Джон Смит, – представился я ровным, вежливым тоном. – Мне нужен адрес Чарли.

– Моего шурина? Я не знаю его адреса, мистер Смит.

– Отлично, обойдемся без копов. Как-нибудь вечерком подошлю к вам пару ребят.

– Что? – заволновался он. – Вы кто?

– Я же сказал: Джон Смит. Все просто, Рейнс. Я букмекер на скачках, а Чарли смошенничал и теперь должен мне полста баксов. Если вы не знаете, где он, мы получим долг с вас.

– Послушайте, мистер Смит…

– Скажете все ребятам, когда придут.

– Я знаю, где он! Не хватало еще иметь из-него неприятности. – Он назвал адрес и заметно успокоился, когда я поблагодарил его.

Я подумал, не позвонить ли в компанию завтра, чтобы получить с них за полный день, но в целях укрепления нашей репутации доложился немедленно. Они были приятно удивлены, что несколько улучшило мое настроение. Плату я назначил минимальную, за полдня, и для поднятия духа произвел на промокашке быстрый подсчет. Сейчас семь минут десятого; если мы оба будем брать минимальную плату за каждые семь минут восемь часов в день и пять дней в неделю, цифра получится внушительная – жаль, что это невозможно даже теоретически.

Следующие семь минут действительно оказались неприбыльными. Я вскрыл конверт, просмотрел напечатанный отчет, аккуратный и безупречный, как сама Моника. Ни единой ошибки! Если она и в страховой компании не хуже работает, они неизбежно задумаются, почему Моника согласилась на столь низкое жалованье, но у нее хватит смекалки, чтобы не особо стараться. Достав из сейфа другой отчет, я прочитал его заново в надежде, что это наведет меня на какие-то мысли. Не навело.

Я убрал в сейф оба отчета вместе с конвертом, где – я проверил – по-прежнему лежала тысяча долларов. Выглядела она не столь прекрасно, как в первый раз: я начинал опасаться, что мы ее так и не заработаем. А если даже и заработаем, лучше бы ее вовсе не было и ничего бы этого не случалось.

Когда же состоятся похороны Дороти – сегодня, завтра? Следует ли мне пойти туда и хочу ли я этого? Нет, не надо. У меня с этим делом и без того слишком сильная эмоциональная связь. Со Стэнтонами, конечно, хорошо бы поговорить еще раз – хотя непонятно, о чем их спрашивать, – но лучше отложить этот разговор.

Я достал телефонный справочник Эванстона, нашел рубрику «Подержанные автомобили». Там Хаберман не значился, но в рекламных объявлениях отыскался. Джесс Л. Хаберман, «Аргона, лучшие автомобили за меньшую цену», Хоуэлл-бульвар.

Я позвонил туда и попросил Уильяма Хабермана.

– Я слушаю. – Голос мне не понравился сразу.

– Хотел бы побеседовать с вами по личному делу, – сказал я, назвавшись. – Вы будете на месте, когда я приеду?

– Конечно. Я здесь работаю. С двенадцати до часу у меня, правда, ленч, но это прямо тут, на стоянке.

Я поблагодарил и повесил трубку, не дав ему шанса спросить, что за личное дело. Совсем ни к чему, чтобы он обдумывал все заранее, пока я буду в пути.

На стоянке «Аргона» (лучшие автомобили за меньшую цену) размещалось десятка два машин – от «форда» модели А примерно моего возраста до новенького «бьюика», накрутившего не более пары сот миль, а по виду вообще как с конвейера. Пока я разглядывал его, Уильям Хаберман вышел из своей будки. Я узнал его по описанию: ростом с меня, но плотнее, светлые волосы, короткая стрижка.

– Хорошая тачка, практически новая, – произнес он. – Может, попробуете?

– Я Эд Хантер, мы с вами говорили по телефону. Хотел бы задать вам пару вопросов о Салли Доуэр.

Лицо у него сразу стало напряженным.

– Сожалею, – никакого сожаления в его голосе я не услышал, – но говорить об этом не собираюсь.

Кулаки у меня сжались сами собой, однако я сдержался и прибегнул к легкому блефу:

– Предпочитаете общаться с полицией? Ваше дело, могу устроить.

– Катись отсюда!

Я замахнулся, прежде чем осознал это, но Хаберман успел отскочить и сказал, вроде даже помягче:

– Подожди. Раз сам напросился, сделаем все по правилам.

Да, я напрашивался, и еще как. Во-первых, я, сам не зная почему, люто возненавидел этого парня, а во-вторых, впервые за полтора дня мне представился случай выплеснуть злость и досаду.

– Отлично, – процедил я. – Куда пойдем?

– Пап! – крикнул он в сторону будки. – Я сегодня пораньше. Если что, буду дома.

Вслед за ним я двинулся к задней двери дома рядом с парковкой.

– Ты что? Нельзя же…

– Можно, можно, – кивнул Хаберман. – У меня в подвале нечто вроде спортзала. Пошли.

Он придержал дверь, пропуская меня вперед. В кухне пахло свежей выпечкой, у плиты хлопотала милая пожилая женщина в клетчатом фартуке.

– Это Эд Хантер, мам. Мы пойдем в подвал, разомнемся малость.

– Очень приятно, – произнес я, чувствуя себя глупо.

Она протянула теплую руку, которую мне пришлось пожать.

– Друзьям Билла я всегда рада. Ленч почти готов – вы ведь с нами поедите?

– Боюсь, времени нет, миссис Хаберман.

Ее сын избавил меня от дальнейших отговорок, открыв дверь в подвал.

– Вот и не теряй его. Топай.

Я извинился перед матерью и начал спускаться, закрыв дверь за собой. Хаберман уже включил свет. В одном конце чисто прибранного подвала помещался небольшой бар, в другом – спортивное снаряжение. Холст на полу, стеллаж с гантелями и булавами, закрепленная штанга, на стене четыре пары боксерских перчаток. Мы оба сняли пиджаки, закатали рукава.