— А тебе что снилось? — веселился он.

— Кошмары.

— Значит, тебе повезло еще меньше. Кстати, у меня есть новости.

Стыдно сказать, но, занятая своими мыслями, о деле, что должно было меня занимать, я почти забыла. Симпатий к Бессонову это обстоятельство не прибавило, взглянув хмуро, я переспросила:

— Новости? Какие?

— Дом, где мы были вчера, принадлежал некой Ядвиге Болеславской. Семь месяцев назад старушка скончалась в возрасте восьмидесяти девяти лет, проведя последнее десятилетие в интернате, нечто среднее между домом престарелых и психушкой. Сегодня утром Сергей навестил место скорби и выяснил: бабка давно съехала с катушек, состояла на учете и не реже двух раз в год оказывалась в стационаре, пока не зависла там с постоянной пропиской. Первое время ее навещала родственница, но потом решила, что в этом нет необходимости: старуха никого не узнавала.

— Она умерла семь месяцев назад? Кому же в этом случае принадлежит дом?

— Как раз сейчас Сергей это и выясняет, но кое-какие догадки имеются.

— Не испытывай моего терпения, — разозлилась я.

— Девичья фамилия Ольги — Болеславская, — сказал Бессонов. — Уверен, она и есть та самая родственница.

— Ольга? — Я растерянно таращилась на него, пытаясь оценить новость. — Она говорила, хозяина дома не могут найти… хозяина, а не хозяйку. И еще что-то о призраках, которые не дают ему покоя… Когда бабка оказалась в психушке? Я имею в виду, постоянное проживание?

— Десять лет назад, в конце апреля. Меньше чем за месяц до похищения.

— Кто жил там в это время? — заволновалась я. Бессонов развел руками.

— Выходит, что никто. Хотя, это еще предстоит проверить.

— Дом не мог пустовать. Каким образом в этом случае газеты за май месяц оказались на чердаке? — Я вскочила, прошлась по комнате, Бессонов наблюдал за мной. Остановившись рядом с креслом, в котором он сидел, я заговорила вновь: — Ты считаешь… — и замолчала.

— Давай повременим с выводами, — пожал он плечами.

Это было легче сказать, чем сделать.

— Кбгда ты уезжал… ты оставил ей деньги? — задала я вопрос.

— Немного. Чтобы хватило на первое время.

— Достаточно для того, чтобы открыть кафе?

— Вряд ли.

— Она могла откладывать деньги, пока жила с тобой, — скорее для самой себя сказала я, просто думала вслух.

— Вот это маловероятно. Она не привыкла в чем-то себе отказывать, жила на широкую ногу и искренне считала, что так будет всегда. Хотя я предупреждал: мы с ней не из тех, кто живет долго и счастливо и умирает в один день. Я думаю, мой отъезд стал для нее серьезным испытанием, прежде всего потому, что о деньгах она привыкла не беспокоиться.

— Она любила тебя, — сказала я, наверное, излишне резко. Его тон, даже то, как он сидит в кресле с видом барина, здорово задели, точно речь шла не об Ольге, а обо мне. Приступ женской солидарности, именно так он это расценил, судя по усмешке, которая тут же появилась на его физиономии.

— Да, наверное. А я — нет. И компенсировал отсутствие любви банкнотами. Скаредность не в моем характере.

— Она была знакома с Сериковым? — подумав, спросила я.

— Понятия не имею.

— Была ли она знакома с Надеждой, ты тем более не знаешь… Черт, ты выбросил мой мобильный, там номер Наташи, подруги Захаровой… Возможно, она знает… Надо ехать к ней…

— Наберись терпения. Через несколько часов ты получишь ответы на все свои вопросы. — Он взглянул на часы и добавил: — Думаю, часа через три. А пока, будь добра, позавтракай.

Конечно, мне было не до завтрака, но Бессонов настаивал, и, сидя с набитым ртом, я продолжала гадать:

— Допустим, Ольга нуждалась в деньгах…

— Ты что, ее подозреваешь в похищении? — вроде бы удивился он.

— Не знаю, — честно призналась я. — Мне не хотелось бы думать, что она имеет отношение к гибели ребенка… но эти газеты в доме… и ее странные слова о призраках. Надеюсь, это все-таки не она.

— Хочешь, пойдем в кино? — неожиданно предложил Бессонов:

— В кино?

— Ну, да. Или поедем за город. Болтаться по улицам с моей физиономией все-таки не стоит. Проведем время с пользой…

— У нас наконец-то появилась зацепка, хоть какая-то, а ты…

Тут в дверь постучали, Бессонов пошел открывать и вернулся вместе с Сергеем.

— Ну? — спросил без особого интереса, обращаясь к нему.

— Единственная родственница старухи Болеславской — ее внучатая племянница Быкова Ольга Александровна, которая и вступила в права наследства несколько месяцев назад. Проживал ли кто в доме на протяжении последних десяти лет, установить будет непросто, по крайней мере на это потребуется время. Из бывших соседей никого не осталось, а нынешние сидят за заборами и мало что видят. За коммунальные услуги платили исправно, вероятно, та самая родственница.

— Ольга говорила, земля там — на вес золота, — вмешалась я. — Почему она не продала дом? — вопрос, конечно, риторический, вряд ли Бессонов мог на него ответить.

— И это мы скоро узнаем, — кивнул он. — Ну, так что, в кино или на прогулку?

— Какая, к черту, прогулка? — возмутилась я.

— Тебе надо отвлечься. Ты чересчур близко к сердцу принимаешь эту историю. Какой смысл бегать по номеру и изводиться себя вопросами?

— Хорошо. Пусть будет прогулка.

— И никаких разговоров о похищении и убийствах, — добавил он.

Мы отправились за город, бродили по лесным тропинкам, сопровождаемые охраной. Бессонов не хотел ничего слышать о похищении, а я не могла думать ни о чем другом, в результате почти все время мы молчали. Наконец раздался звонок на мобильный, Бессонов ответил и удовлетворенно кивнул.

— Они подъезжают, — сказал он, обращаясь ко мне. — Пора возвращаться.

— О ком ты говоришь? — нахмурилась я.

— Это сюрприз. Не уверен, что приятный, зато в этом деле можно будет поставить точку.

Вскоре мы были в гостинице, я терялась в догадках, но с вопросами не лезла, если Бессонов обещал, что сегодня я все узнаю, можно и потерпеть.

Не успели мы войти в номер, как ему опять позвонили, а минут через десять раздался стук в дверь.

— Открывай, — кивнул он мне. — Надеюсь, на ногах ты устоишь. Если нет, кричи громче, успею подхватить тебя на руки.

Облизнув пересохшие губы и прислушиваясь к биению своего сердца, я потянула дверь на себя… На пороге стояла Генриетта в компании двоих мужчин богатырского телосложения, испуганная и несчастная. Признаться, ее появление не особенно удивило, чего-то в этом роде я и ждала, а вот она… Генриетта отступила на шаг, бормоча: