Они пытаются разрядить обстановку веселой болтовней, но я почти ничего не слышу. Я не свожу взгляда с Кора: я точно знаю, что он имел в виду. История с Катриной наверняка долетела и до его ушей.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорю я брату.

– После гуся! – грохочет басом отец.

– Мы закончим быстрее, чем вы разделаете его на куски, – успокаиваю их я, и мы с Кором выходим в холодный, заснеженный сад.

– Не кипятись, fra, сказал что сказал, – пожимает плечами Кор. – Конечно, я слышал про эту твою лабораторную мышку с Инсаньей на всю голову. В том, что она решила погулять по подоконнику, нет никакой твоей вины.

– Ее звали Кат-ри-на, – отвечаю я. – И знаешь что? Засунь себе в задницу свои формулировки.

– Еще чуть-чуть, и твоя реакция начнет занимать меня куда больше, чем психические отклонения влюбленных самок, – заявляет Кор.

Мне хватает секунды, чтобы впечатать его затылком в стену. Кор хватает меня за руку и выворачивает запястье:

– Эй-эй, полегче, братан. Не хочу запачкать кровью свою новую рубашку. Твоей кровью.

Я чувствую, что придется накладывать фиксирующую повязку на запястье. Я зол, как дьявол, но пытаюсь держать себя в руках. Хотя бы ради матери, которая последние три дня провела, стоя на лестнице и украшая дом.

– Фильтруй базар, Кор, и оставь мою девушку в покое.

– У тебя нет девушки, бро, – ухмыляется Кор.

Я мысленно посылаю его к чертям, сжимаю кулаки в карманах и направляюсь к дому, оставив брата позади.

– И все-таки! – говорит мне в спину Кор. – Какая жалость, что из-за выходки твоей бывшей ты теперь начисто лишен энтузиазма исследовать Инсанью. Я не знаю явления более загадочного. То, что любовь может выключать чувство голода и нарушать сон, – кого этим удивишь? То, что она может гасить инстинкт самосохранения, – это уже поинтересней, но, к сожалению, ты это уже доказал.

Я сжимаю зубы.

– Но я нашел кое-что еще, – подходит ко мне Кор. – Я наткнулся на свидетельства того, что любовь вызывает еще множество забавных отклонений, целое непаханое поле для экспериментов. Я покопался в прошлом этого боксеришки. И нашел любопытную деталь. Он поколачивал свою жену. Но она, эта Линда, не уходила от него. Нет, она могла уйти в любой момент, никто не держал ее прикованной к батарее. В средствах и поклонниках тоже не нуждалась: была востребованной фотомоделью. Шантажа тоже не было, я проверил. Но она не уходила! Это так заинтриговало меня, не описать словами. Ну представь, он бил ее! Он выбивал ей зубы, насиловал, оскорблял. Мои остаточные реакции не дадут соврать. Любой нормальный человек всадил бы ему нож в глазницу после первого же покушения! А эта чокнутая продолжала делить с ним одну крышу! Мистика?! Я вышел из реабилитации, отыскал ее (в психушке, между прочим) и задал вопрос, почему. Почему она, Линда, делала это? Почему она все это от якобы-меня терпела? И знаешь, что она сказала? Ты не поверишь. Она сказала мне: «Потому что любила тебя».

Кор откидывает голову и гогочет так, что с веток начинают опадать хлопья снега.

– Вот она, любовь в действии! Ты только представь! Заставить разумное существо воспринимать насилие и жестокость как должное, как нечто допустимое! Это почище самоубийства от любовной депрессии. Но это не все. Оказывается, – заговорщицки подмигивает Кор, – Инсанья может выключать у своих жертв материнский инстинкт. Шесть абортов! Шесть абортов от мужа-психопата – и хоть бы хны!

Кор говорит, говорит, но в его голосе нет ни возмущения, ни сочувствия. Наоборот – он смеется. Он доволен. Его глаза блестят так, будто он только что увидел, как пушистые подопытные кролики начали пожирать друг друга и будто это самое смешное из всего, что он когда-либо видел.

– Или представь! Не поверишь, но Инсанья может заставить тебя убить другого человека! И знаешь за что? За то, что он имел несчастье стать объектом любви твоего объекта любви. Это называется «ревность». Допустим, у тебя Инсанья к девушке Икс. А этой Икс и дела до тебя нет: она без ума от парня Игрек! Инсанья может заставить тебя продырявить голову парню Игрек! Такому же человеку из плоти и крови, как и ты. Человеку, о котором ты ничего не знаешь! Который просто… кхм… мимо проходил. Но ты уже готов его убить!

Все это действительно похоже на перечисление примеров тяжелых психоэмоциональных расстройств. Мне нечего возразить Кору. Единственное, чего я хочу, – чтобы он просто оставил меня и память Катрины в покое.

– Любовь – самое интересное психическое расстройство из всех возможных! Мне не терпится перепроверить все это на практике.

Моя рука готовая схватиться за дверную ручку, застывает в воздухе. Я поворачиваюсь к Кору.

– Что?

– Перепроверить на практике. У меня даже уже есть подходящая подопытная…

Я ощущаю, как лужа крови под безжизненным телом Катрины начинает увеличиваться в размерах.

– НЕТ, – говорю я.

Кор смотрит на меня мутными серо-зелеными глазами. На его лице все та же плотоядная улыбка, которую мне уже полчаса хочется стереть костяшками пальцев. Жаль, что в случае с ним физические методы убеждения бессильны.

– А теперь я повторюсь, – щурится он. – Кажется, твоя реакция начинает занимать меня гораздо больше, чем все психические отклонения влюбленных вместе взятые. Что с тобой приключилось? Может, опухоль в мозгу?

Он бьет наобум, но не представляет, насколько близко в этот раз попал. В моем мозгу самая болезненная опухоль из всех возможных, которая обеспечила мне проблемы со сном до конца этого прыжка. И, я уверен, даст о себе знать и после того, как я поменяю тело.

– Убеждения пластичны и подвержены изменениям. То, что раньше казалось мне смешным и примитивным, больше таковым не кажется.

– Ну что ж, одним человеком, приглашенным на мою помолвку, меньше. Как-нибудь переживу, – лыбится Кор. – Ее зовут Кристина. И она просто без ума от меня.

Я понятия не имею, кто она, но его новоявленная «подопытная» почему-то представляется мне хрупкой брюнеткой невысокого роста с восточным разрезом глаз. Сходство имен только усиливает мой шок. Я выбрасываю вперед руки, и они смыкаются на его мощной шее.

– Только попробуй с ней что-нибудь сделать, и я…

– И что тогда? Убьешь меня? – смеется Кор. – О, буду рад лишний раз поменять обертку.

Я встряхиваю его так, что его челюсти лязгают, ударившись одна о другую.

– Ладно, черт с ней с рубашкой, – скалится он и тут же врезает кулаком мне в живот. Я отлетаю от него на добрых три метра. Кор хватает меня за ворот и припечатывает к стволу дерева.

– С каких это пор ты у нас ангел во плоти? – выкатывает глаза Кор. – С каких это пор тебе можно, а мне нельзя?

– Если мне когда-нибудь вздумается прикоснуться к одной из них, сделай одолжение, пусти мне пулю в лоб, – я выворачиваю свое плечо из его железных клещей и рисую длинный стремительный удар левой рукой, мой кулак проваливается в его солнечное сплетение. Кор валится с ног.