— Увидимся. — Александр провожает его до дверей. — Спасибо тебе за помощь.

— Всегда рад, старина, — отвечает тот и уходит.

— Вот черт, — говорю я.

— Что такое?

— Ты слышал, что он сказал?

— Он много чего сказал.

— Что Маккуин шьет из шотландки.

— Откуда ему знать? Маккуин целый месяц ничего не показывал.

— Может быть, Эйден разговаривал с моделями. Откуда, черт подери, мне-то знать?! Но у нашей коллекции та же самая идея!

— И что?

— И все! — Сердце у меня колотится, во рту внезапно пересыхает. — Черт, черт, черт! У нас та же самая идея!

— Это не важно.

— Нет, важно. Я буду выглядеть неоригинально. Как будто подражаю Маккуину.

— На самом деле, — с улыбкой замечает Александр, — ты будешь представлять коллекцию первой.

— Но… да, ты прав. Но… его коллекция будет лучше!

— Нет, — говорит Александр. — Она просто будет другая.

— Лучше.

— Другая.

— Зачем мне вообще об этом сказали?

— Я тебя понимаю. Но ничего не исправишь.

— Теперь эта мысль будет меня терзать, пока мы не увидим его чертову коллекцию, а потом я буду в отчаянии сравнивать ее со своей.

— Успокойся.

— Не могу.

— Можешь.

— Нет. Посмотри, у меня уже руки трясутся.

— Взгляни на все с другой стороны: ты окажешься рядом с Маккуином в журнальных обзорах.

— Ты прав, — улыбаюсь я и хлопаю Александра по плечу. Какой он молодец! Всегда придумает какое-нибудь утешение.

— Представь себе заголовок: «Шотландия снова актуальна!», а внизу ты — и Маккуин. Вы размышляете над новым оригинальным направлением в моде, сидя за чашкой кофе где-нибудь в закусочной на Ганновер-сквер.

— Ты прав, — повторяю я, успокаиваясь.

— Я всегда прав. — Мой партнер улыбается. — Только вообрази себе эту картинку в американском Vogue.

В дверь стучат.

— Это, наверное, Беверли, — говорит он. — Улыбочку! И давай проверим, хорошее ли у нас чутье!

Со стилистами много возни. Поскольку я сама не слишком увлекаюсь макияжем, а Александр — гей, нам обоим трудно восхищаться оттенками губной помады. Каждый специалист по мэйкапу, которого мы приглашали, всегда выносил свое безапелляционное суждение о том, что именно нынче в моде. Не то чтобы действительно было трудно в этом разобраться. Просто каждый новый сезон — это или глаза, или губы. Если в прошлом сезоне подчеркивали глаза, то в этом будут подчеркивать губы, и наоборот. Хотя вынуждена признать, что мы оба просто стали в тупик пару лет назад, когда в моду вошли брови — ну, почти что глаза.

Александр однажды довольно жестоко заметил, что носы в моде не будут никогда. Мне стало так смешно, что пришлось сделать вид, будто я поперхнулась, и выйти из комнаты. Так или иначе, в прошлом сезоне были глаза, и потому — держу пари — теперь будут губы.

Входит Беверли со своей бездонной сумкой, полной косметики, и я пытаюсь сделать просветленное лицо и притвориться, будто мне безумно интересно все, что она будет говорить. Следом за ней идет молодая девушка, должно быть, лет пятнадцати.

— Привет, — говорит Беверли, протискиваясь в дверь.

Полная англичанка с огромной грудью и волосатыми руками, она больше похожа на уютную диванную подушку, чем на всемирно известного стилиста. Она знакомит нас с Натальей, которая, по ее словам, продемонстрирует нам несколько возможных вариантов макияжа, говорит, какой у нас замечательный номер, рассказывает о других показах, на которых ей доводилось работать, и одновременно с этим вытаскивает из своей сумки целый арсенал косметических средств. Потом подходит к вешалкам с одеждой и щупает атласную блузку.

— Замечательный цвет, — заявляет Беверли. — Так вдохновляет! Чистый и сильный. Очень актуально. И очень стильно. Женственно, но не по-девчачьи. Женщина в такой блузке как бы говорит: «У меня все под контролем». Кажется, это станет девизом сезона 2006–2007.

— Хорошо. — Я улыбаюсь. — Основная идея коллекции — роскошь и легкий оттенок декаданса, но очень сдержанно. В духе шотландской вечеринки сороковых годов. Затаенная страсть и много пуговиц.

— Розовый цвет — это здорово, — повторяет она. — Думаю, нам стоит использовать такой оттенок для губ и вообще сделать его ведущим для всего показа.

— Да? — оживляется Александр.

— Именно, — кивает Беверли. — В этом сезоне мы подчеркиваем губы.

— Неужели? — Он притворяется потрясенным.

— Да-да. Губы, большие губы. Рот — вот что главное!

— Верно, — поддакиваю я.

— Минимум макияжа на глазах, — продолжает она. — Зато оформляем щеки.

— Так же, как и губы?

— Да. Используем для них оттенки розового и персикового. Я имею в виду, естественные тона. Итак. — Она садится и берет Наталью за подбородок. — Мне кажется, неброский макияж на глаза — и этого достаточно. Как будто его почти нет.

— Хорошо, — говорит Александр.

— Светлый тон, немного блеска — эффект росы. Розовые щеки и выразительные, сочные губы.

— Интересно.

Бев открывает свои пузырьки и флакончики, вытаскивает пуховки. MAC выпустила новую ярко-розовую помаду и просила ее прорекламировать. Для нас это большая удача. Я притворяюсь крайне удивленной. Александр вторит мне: как же нам повезло! Бев мажет непритязательное личико Натальи тональным кремом, подводит глаза темно-серым, наносит на ресницы бесцветную тушь, которая, как выясняется, тоже новый продукт от MAC, затем румянит Натальины щеки и накладывает на губы толстый слой блестящей помады.

— Этот макияж не займет много времени, но эффект — потрясающий. — Пальцы Бев, пока она это говорит, так и мелькают. — Ваш показ с утра?

Александр кивает.

— Стало быть, ваши манекенщицы придут невыспавшиеся — или вообще не спавшие, кое-кто накануне напьется или нанюхается. Наш макияж будет очень кстати. Главное — не переборщить. Не то чтобы я не доверяла своим людям… — Бев смеется. — Кто у вас занимается прической?

— Джеймс. Он должен прийти после тебя, — говорит Александр.

— Джеймс Кар?

— Да.

— Замечательно. Я часто работала с ним в паре. Он ведь учился вместе с Гарреном?

Гаррен — один из лучших парикмахеров в мире, сумевший раскрыть индивидуальность многих супермоделей. Он работал с Брук Шилдс на шоу у Келвина Клайна; сделал Карен Элсон короткую рыжую стрижку, которая стала ее фирменным знаком; уговорил Эрин О'Коннор расстаться со своими длинными каштановыми волосами, покраситься в черный цвет и перестать выщипывать брови. В течение последних тридцати лет Гаррен неизменно оставался в числе лидеров, и его почти невозможно залучить к себе, если вы, конечно, не Версаче.