…Всех предназначенных к убийству перевозили на катерах с «Трувора» на «Румынию», которая стояла на рейде неподалеку от пристани. Казни производились сначала только на «Румынии», а затем и на «Труворе», и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду. Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и у кистей, помимо этого связывали и ноги в нескольких местах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам (подобный случай был с утопленным на «Румынии» капитаном гвардии Николаем Владимировичем Татищевым). К ногам привязывали «колосники». Казни происходили и на транспорте «Трувор», причем, со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии, к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палубу жертву. Вызванного под конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое «лобное место» (место казни). Тут жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду. После этого палубу смывали водой и таким образом удаляли следы крови. Казни продолжались целую ночь, и на каждую казнь уходило 15–20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того, чтобы их заглушить, транспорт «Трувор» пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море. За три дня, 15, 16 и 17 января, на транспорте «Трувор» и на гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек.

24 июня 1919 года, г. Екатеринодар.

(Все даты приведены по юлианскому календарю, который использовался в Белом движении.)

* * *

«Пещерный медведь проснулся и вышел из логова на волю. Все увидели его хищные, полные ненависти глаза, звериный, оскал и клыки, окрасившиеся кровью», — виделось и чудилось Кириллу, когда он слышал об этих и подобных деяниях. Вся человеческая грязь, копившаяся десятилетиями и веками в низах народа, в среде деклассированных люмпенов и маргиналов, поднятая, как пена, грозной, безумной волной русского бунта, разлилась по России.

Зверства, произвол большевиков и представителей советской власти вызвали небывалую поддержку добровольцев и казаков-ополченцев среди мирного населения. В Новочеркасске в бригаду Дроздовского ежедневно записывалось так много желающих отомстить большевикам, что через 10 дней офицерский Сводно-стрелковый полк развернулся из одного батальона в три, а общая численность бригады возросла до 3 тысяч человек. В Новочеркасске казаками был созван и организован «Круг спасения Дона». К началу мая численность казачьих войск, объединенных под командованием походного донского атамана генерал-лейтенанта П. Х. Попова и общим командованием генерала от кавалерии П. Н. Краснова достигла 10 тысяч сабель. Но казаки были верны своему сепаратизму. Их вожди видели будущую Донскую область по меньшей мере автономной республикой, по большей — независимым от советской России государством. Примерами для них, как говорил позднее генерал Краснов, были Финляндия, Эстония, Грузия. Задавался ли тогда кто-то из этих вождей вопросом о том, может ли стать таковым вольный Дон-Батюшка, навеки ставший частью единого организма России уже в XVI веке? Но генерал Краснов и донское командование всячески поддерживали дружественные отношения с немцами и австрийцами, получали от них помощь и считали их надежнейшими союзниками.

Тем временем Добровольческая армия генерала Деникина завершила свой «Ледяной поход» по казачьим землям Кубани и, возвратившись назад, подошла с юга к границам Области Войска Донского. В первой декаде мая в станице Манычской состоялось совместное совещание командования Добровольческой армии и представителей «Круга спасения Дона» во главе с П. Н. Красновым. Генерал А. И. Деникин в резкой форме высказался против взаимодействия с немцами, заявив, что армия не может иметь ничего общего с врагами России. Казачьим генералам предложено было выступить общим фронтом против большевиков, для чего донские части необходимо было включить в Добровольческую армию. Краснов ответил отказом. Единый фронт борьбы, по его мнению, мог быть создан лишь при условии наступления добровольцев на Царицын, а донцов на Воронеж. Деникин и Алексеев, напротив, полагали что сначала нужно укрепить тыл, освободить от большевиков Кубань. В их расчетах сквозила надежда на скорый разгром Германии и Австро-Венгрии на фронтах Европейского театра войны и помощь Белому движению со стороны Антанты. И уж затем, по их планам, предстояло предпринять наступление на советскую власть к северу от Донских земель. Деникина явно раздражало германофильство Краснова. Общего плана действий выработано не было. Но в результате совещания было решено, что Добровольческая армия снова пойдет вместе с кубанскими казаками, примкнувшими к ней, на Екатеринодар. И уже только после взятия столицы Кубанского казачьего войска окажет помощь донцам в наступлении на Царицын. Так Донская и Добровольческая армии расходились в противоположные стороны. Вопрос о едином командовании отпал. Каждый остался при своем. Никто не хотел уступать. Но, когда совещание подходило к концу, одним из условий дальнейшего взаимодействия с «Кругом спасения Дона» Деникин потребовал от Краснова передачи из Донской армии в Добровольческую бригады полковника М. Г. Дроздовского. Краснов не имел права отказать и обещал не препятствовать. Следом 1-я русская добровольческая бригада оставила Новочеркасск и двинулась на юго-восток к станице Мечетинской. Туда же подходили части Добровольческой армии.

В Мечетинской при стечении большого количества народа состоялся парад 1-й русской добровольческой бригады. Верховный руководитель Добрармии генерал М. В. Алексеев перед построением частей и парадом, сняв кубанку и поклонившись дроздовцам, сказал:

«Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним нам на помощь. Спасибо вам, рыцари духа, пришедшие издалека, чтобы влить в нас новые силы… Примите от меня, старого солдата, мой низкий поклон!»

Затем приказом генерал-лейтенанта А. И. Деникина № 288 от 12 мая 1918 года бригада русских добровольцев полковника М. Г. Дроздовского была включена в состав Добровольческой армии. Части бригады недолго задержались в станице Мечетинской и двинулись на расквартирование в станицу Егорлыцкую. Значение присоединения бригады Дроздовского к Добровольческой армии переоценить трудно. С Дроздовским пришло около 3000 бойцов. Они были прекрасно вооружены, снаряжены, хорошо одеты и обуты. Они доставили в армию 13 орудийных стволов (6 легких, 4 горных, два 48-линейных, одно 6-дюймовое) с 14 зарядными ящиками. В бригаде было около 70 пулеметов различных систем, два броневика («Верный» и «Доброволец»), аэропланы, автомобили, телеграф, оркестр, около 800 артиллерийских снарядов, более тысячи запасных винтовок, около 200 тысяч ружейных и пулеметных патронов. Бригада имела при себе оборудованную санитарную часть и обоз в отличном состоянии. На три четверти она состояла из офицеров-фронтовиков. К этому времени обескровленная во время Первого Кубанского похода Добровольческая армия насчитывала в своем составе лишь немногим более 2 тысяч штыков и 2,5 тысяч сабель, имела всего 7 орудий и небольшое количество пулеметов. Броневиков в армии не было ни одного, ощущался дефицит артиллерийских снарядов и патронов. Санитарная и интендантская части отсутствовали. В результате присоединения дроздовцев Добрармия почти удвоилась численно, значительно пополнилась и ее материальная часть.