Прошло лишь несколько секунд, я чувствовала лишь дикое, бешенное, неестественное биение сердца, как вдруг все погасло. Разом.

Мое сознание билось в вакууме еще пару секунд, но вскоре пропало и оно.

Из безмятежности, уютной и теплой, меня вырвал странный, громкий звук, заставивший сначала нахмуриться, не желая разлеплять век, а потом и вовсе распахнуть глаза, поднявшись в кровати и оглядываясь вокруг в поисках источника. Еще сонное сознание отметило небольшую странность: спала я в кровати в апартаментах загородной резиденции Ланфорда, хотя, признаться, вовсе не помнила, как здесь очутилась.

— Эй, спящая красавица! — возмущенно выдала я, отыскав-таки источник неприятного звука, а точнее — спящего в кресле Игната, который, закинув ноги на мою кровать, обхватил руками подушку и самозабвенно храпел, наплевав на комфорт других существ. В частности, мой комфорт.

— Спи еще, — не открывая глаз, пробормотал напарник.

— Да я бы с радостью, лишь бы ты не мешал. — фыркнула я и, щелкнув пальцами, распахнула шторы, скрывающие от меня улицу.

Яркое, ослепляющее солнце тут же проскользнуло в спальню, жизнерадостно осветив окружающее пространство и заставив меня прикрыть глаза, а Игната и вовсе окончательно проснуться, что-то недовольно бурча про несчастную жизнь покинутого всеми напарника, которому и выспаться нормально не дают.

— Что ты вообще делаешь в моей спальне? — вопросила я, поправив подушку так, чтобы было удобнее сидеть, опираясь спиной на нее.

— Ты ничего не помнишь? — нахмурился, устало потерев глаза напарник и, с тяжелым вздохом похлопав себя по покрасневшему лицу, с видимым усилием поднялся из кресла, направившись туда, где стояла небольшая тележка с двумя чайными парами, чайником и какими-то булочками.

Впрочем, выпечка Игнатище волновала меньше прочего, а вот чайник, из которого в белоснежную фарфоровую чашку потекла темная жидкость, заполнившая всю комнату волшебным запахом кофе, вызвал живейший интерес. Нужно было признать, Игнат выглядел не важно: темные круги под глазами, взъерошенные брови и волосы, непривычно бледное лицо. Его внешний вид ощущался особенно неправильным на фоне моего прекрасного самочувствия.

— У нас был план, — произнесла я, задумчиво взглянув на белоснежное одеяло. — мы хотели устроить западню для ведьмы, ожидали увидеть ее среди приглашенных гостей, но просчитались и…

Память катастрофически подводила, выдавая лишь обрывки воспоминаний. Вычленить из них что-то целое не представлялось возможным. Перед глазами, как вспышки, мелькали то образы крови и битого стекла, то саранча и пыль, то отлетающие в сторону существа и разбивающийся витраж.

— Нехило тебя приложило, — хохотнул Игнат, впрочем, без особого веселья.

Он, подцепив одну чашку, передал ее мне и, ухватив вторую, рухнул ко мне на кровать, не постеснявшись урвать одну из подушек из-под моей спины и закинуть ее себе.

— Так что произошло? — с живейшим интересом вопросила я.

— Самим бы понять. — вздохнул напарник и, вскинув на меня глаза, пристально всмотрелся в лицо, словно пытаясь отыскать там что-то новое. — Ты себя как чувствуешь? Нет желания покарать бездарных смертных?

— Чего? — выпала я.

— Странно, а на баллу было. — не преминул высказаться напарник. — В общем, слушай и обтекай. Эта местная сумасшедшая, судя по всему, заключила сделку с какой-то тварью из подземного царства. Понятия не имею, что отдала взамен, но получила немало: силу, жестче которой мне прежде видеть не приходилось. Было внутри нее что-то такое, от чего хотелось сбежать к чертям и уволиться для надежности, чтобы не пришлось и дальше с этим разбираться. Я бы сказала, что ее магия была похожа на конец света, специфика была соответствующая: всякие летающие твари, вонь невероятная и вопли ее, которые дали бы форму всем банши мира. Но не суть. Ты, как обычно, начала призывать свет, чтобы противопоставить его этой двинутой, но что-то пошло не так: не то увлеклась, не то допризывалась.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я, вспоминая, как тело наполнилось непередаваемой легкостью, словно мне не требовалось никакой магии для полета.

В голове, как засевшая плстика, вновь зазвучали слова: «Мех и перья, чешуя и кожа, разные снаружи, одни и те же внутри. Странное тело, но одной души, через всех существ его целым сделала ты». Внутри, вместе с этими словами, вновь пробуждалось странное чувство жжения и тепла.

— Я призвала кого-то? — вопросила я, стараясь отвлечься от навязчивого шепота.

— Не кого-то, Владеныш, а ЕЕ. — усмехнулся, делая большой глоток кофе без сахара и хоть капли молока, Игнат. — Гекату. Впервые в жизни сталкиваюсь с такой формой одержимости, если этот термин вообще здесь уместен. Она была внутри тебя. Говорила твоим голосом, но он звучал словно измененный, слишком громкий и властный. Она смотрела твоими глазами, но те были словно и не твои: их заволокла белая пелена и не было видно ни зрачков, ни радужки. А волосы, Влад, посмотри на свои волосы.

Мой взгляд соскользнул на собственные локоны, которые не были привычно золотистыми, в лучах солнца отливающие золотом, но сияли чистой платиной.

— Они на глазах поседели, — произнес Игнат. — и поднялись вокруг, как у Медузы. Ты парила над потолком, а потом, в один момент, словно и не собой стала: начала говорить на языке, который никто из присутствующих, кроме той сумасшедшей, не понимал. Да и не нужно было. Она как поняла, с кем разговаривает, упала на колени и разом растеряла все устрашение. Понятия не имею, что сделала Геката, но та ведьма теперь колдовать вообще не может. А все маги, мертвые маги, Владеныш, ожили. Понимаешь? Сначала лежали, мертвые лежали, в лужах крови, а потом встали и пошли, потому что ты, точнее Геката, произнесла всего несколько слов. Это было невероятно, никогда прежде я не встречал такой силы. Словно… нас всех озарили, но и поставили на место, показав, кто здесь простые, заигравшиеся смертные.

Игнат замолчал, глядя в одну точку пустым, потерянным взглядом.

— Что было после того, как Геката воскресила магов? — тяжело сглотнув, вопросила я.

— Перешла на доступный всем нам язык и пообещала императору сжечь к чертям весь мир, если охота на ее детей, то есть вас, ведьм, вновь возобновится. — отпив кофе, отозвался Игнат. — Это если вкратце. Там, сама понимаешь, разговор был не самый приятный. Но все это фигня в сравнении с тем, что я почувствовал, как ты начала входить в силу.

— Что? — вскинула я брови, пытаясь осознать изменения и, не найдя таковых, немного успокоилась, не забыв при этом произнести: — В силу? Ведьмы входят в силу, дай Геката, на пятидесятом году жизни, когда достаточно опыта.

— Вот и я удивился, — пожал плечами напарник, вздохнув. — а я в таких вопросах, сама знаешь, никогда не ошибаюсь. Понятия не имею, правда, в чем дело было. Может быть, во вселении Гекаты, может быть, в стрессе, может быть в колдовстве больной ведьмы. Кто разберет? Суть в том, Владеныш, что сама богиня оставила процесс твоего вступления в силу. Когда к тебе, как к источнику света, потянулись мириады мотыльков из города сквозь разнесенный тобой витраж, Геката одним движением руки отправил их обратно, заявив, что сейчас не время. А потом повернулась ко мне и сказала, что отныне и навсегда, Владка, я не просто твой напарник, но наставник, смотритель и главный защитник, потому как великая честь досталась мне — быть выбранным не только ведьмой и источником ее силы, но и быть одобренным Вселенной и самой богиней Гекатой.