– Все равно я уверена, что это Большой каньон. Может, просто какая-нибудь другая часть каньона.

– Типа где?

– Не знаю, – сказала я. Снова взялась за брошюру. Пока раскрывала ее, вспомнила, как Эдди говорил, что есть еще и Северная стена и что она выше. – Может, есть какие-нибудь гостиницы на Северной стене.

– Может быть, – согласился Виктор.

Но я просмотрела брошюру и нашла в ней всего одну. «Сторожка Северной стены». Только эту одну. Не считая ее и кемпинга для автотуристов, ничего особого там больше не было.

– Там всего одна, – сказала я.

– Можем попробовать, если хочешь.

Я почувствовала, как что-то испуганно заворошилось у меня в животе, потому как у меня только один этот шанс и остался, если же и там нет, значит, я была неправа. Просто вчистую неправа. Может, я сошла с ума. Может, тот сон и не значил ничего. Может, мое новое сердце и не помнит ничего. Может, это просто мой старый мозг со мной шутки шутил.

Может, мы должны просто бросить все и отправиться домой.

Вот только насчет щита я оказалась права.

Вот я и сказала:

– Я поищу и посмотрю, далеко ли туда ехать. – И принялась рыться в брошюре и в газете. Нашла, что искала. Там даже маленькая карта имелась. – Еперный театр, – произнесла я. Хотя обычно не выражаюсь. Впрочем, это уже во второй раз.

– Что такое?

– Это ж 220 миль[29]. Туда пять с половиной часов ехать.

– Ты серьезно?

– От стены до стены около 10 миль[30]. Кратчайшее расстояние, как ворона летит. Мы б туда уже через десять миль попали, если б летать умели.

– Но мы не умеем, – хмыкнул Виктор. – И бензина столько у нас нет.

Долго мы просто так и сидели. У меня появилось ощущение, будто что-то темное повисает над нами. Типа чего-то, что я могла бы поднять и на весы положить. Если бы у меня были весы. Спорить могу, потянуло бы на много.

Потом через некоторое время я сказала:

– Думаю, я попробую. Придется заставить себя просить у людей деньги.

– Лучше поторопись, – сказал Виктор. – Уже почти темно.

– А вы с Джексом марш ждать в машине, понятно? Не хочу, чтобы хоть кто-то на это смотрел. И без того чума сплошная. Лады?

Так что они вернулись к машине, оставив меня одну.

Я пошла к обрыву. Идти предстояло гораздо дальше турцентра. Обрыв был не там. Нужно было пройти еще некоторое расстояние. И я порядком выбилась из сил.

Когда я добралась до края, каньон казался краснее, потому что свет падал на склон. Так что я втянула в себя воздух, хотя уже видела это сегодня десяток раз.

Он и вправду никогда не выглядит совершенно одинаковым дважды.

Я немного прошлась по тропке вдоль края и видела полным-полно людей, но не сумела заставить себя попросить у кого-то деньги.

Между мощеной тропой и краем лежало несколько валунов, я села, опершись спиной об один из них и принялась плакать. Почувствовала себя по-настоящему хорошо. Оказалось, я весь день сдерживала это в себе. Каким же облегчением стало – выпустить чувства наконец на волю! У меня не было ни платка, ни салфеток, а потому приходилось то и дело вытирать нос рукавом, что, как я понимаю, и впрямь отвратительно. Только я не знала, что мне еще было делать.

Заметила и почувствовала некую тень, как будто кто-то стоит надо мной, подняла голову и увидела пожилую леди, присевшую на корточки рядом. Приятная такая на вид.

– С тобой все хорошо, милочка? – спросила она.

– Грустно как-то, – ответила я.

– Да, это я вижу. Что случилось?

Ну, скажите мне, пожалуйста, как мне было объяснить ей все?

– И вправду приятно, что вы спросили, – выговорила я. – Только это запутано.

– А я не спешу.

– На самом деле запутано, – упиралась я.

Леди села совсем рядом со мной, порылась в своей большой матерчатой сумке, достала пакетик салфеток. И дала мне три штуки.

– Очень любезно с вашей стороны, – выговорила я. – Благодарю. – И высморкалась, причем получилось громче, чем мне хотелось бы.

– Могу я еще чем-нибудь помочь?

– Нет, если только вы не собираетесь на Северную стену и не согласитесь меня подвезти.

– Простите, нет. Я не еду. Впрочем, есть же маршрутный автобус.

– Маршрутка бесплатная?

– Нет. Эта не бесплатная.

– У нас есть машина, – стала рассказывать я. – Только у нас нет денег на бензин. Или на билеты на маршрутку. Думаю, в любом случае все равно. Потому как я, наверное, так и не найду то, что тут искала. Я была так уверена, что это тут, и ошиблась. Наверное, я опять просто ошибусь. Наверное, могло и так быть, что у нас нет денег на бензин потому, что просто вся эта поездка обернулась бы впустую.

Вот только где-то у меня в башке, ближе к затылку, прозвучало: «Щит. Не забывай про щит». Но я опять отмахнулась от него, потому как мне было грустно, и в тот момент мне как раз и хотелось быть – грустной.

Пожилая леди ничего не сказала, и я подняла голову посмотреть, тут ли она еще. Тут. Рядом. Опять что-то выискивает в своей кошелке. Я еще раз высморкалась, уже потише, и утерла глаза чистой салфеткой.

– Езжай, попробуй, – произнесла леди. И вложила мне в ладонь, закрыв ее, еще несколько салфеток. – Езжай посмотри.

Потом встала и зашагала прочь.

Я долго еще сидела там, стараясь взять себя в руки. Потом понадобилось еще раз высморкаться, и я разжала ладонь. И я честно-честно едва-едва не высморкалась в пятидесятидолларовую купюру. Вместе с двумя салфетками леди сунула мне в ладонь купюру в пятьдесят долларов.

Она давным-давно ушла, и я так и не сказала ей спасибо.

Мы решили не ехать раньше следующего утра. Утра понедельника. Виктор чересчур устал, чтобы в ту же ночь одолеть все 220 миль. Мы просто отъехали вечером немного, пока не нашли местечко за пределами заповедника, где можно было поставить машину и поспать в ней, и, может, если повезет, никто не заметит.

– А что, если еще двадцать пять долларов понадобятся, чтобы попасть на Северную стену? – спросил Виктор, когда мы лежали в машине, стараясь уснуть.

– Посмотри, что сказано на чеке.

Тогда он сел, включил верхний свет в салоне, который оказался по-настоящему резким, потому что никакой пластиковой крышки не было. Горела одна голая лампочка. Я даже глаза рукой прикрыла.