Сделав первый акт «Сказок Гофмана», я пошел на «Дикарей» Стоуна, но выдержал, по-моему, полчаса: телефон был отключен уже почти неделю, и я перестал брать его с собой, а потому не мог посмотреть на часы во время просмотра. Found footage, бензопилы и маски, женский нарратив и прием мертвого рассказчика, черно-белое изображение, Калифорния и нигилизм (Бог прилег на седьмой день, а на восьмой его отсюда выперли), молодые артисты, те двое и девушка с именем порнозвезды, порносцена № 1, порносцена № 2, она думает, что он смотрит по ноуту порно, а он смотрит тот футэдж. Ее назвали в честь Офелии, той шизофренички из Гамлета, что покончила с собой, но я сократила до О., парень вернулся из Афганистана и пытался вытрахать из себя то, что привез, он испытывал wargasm. Трава как противоядие от безумия, дьявольское, обитель зла, флэшбэк, она с обоими сразу, сказка про нигилизм, Стоун и нарратив, коллапс западной культуры, буддизм основан на принципе не кидай ближнего своего, рассоединение голоса и изображения, женский нарратив должен быть аморален, увидеть в ХХ веке, что «женщина рассказала», смерть с косой и американский флаг, ироническое присутствие автора, все нормальное плоскостное, правильный перевод «Дикие», расположение материала в соответствии с возрастанием нигилизма: сначала просто продавцы дури, один из которых спасается тем, что использует целебные свойства травы, потом появляется крупный агент по борьбе с наркотиками, без которого у парней не было бы бизнеса, и это лысеющий Траволта, его проход в Стедикаме навевает воспоминания о 90-х, лечит химиотерапией умирающую, потом работающий на наркомафию Бенисио Дель Торо расправляется с юристом и его семьей. Стоун сбился на нейтральный рассказ, линейность не работает, почему я должен на это смотреть.

14–16 СЕНТЯБРЯ

У меня был уикэнд разговорных авторов из 90-х: Дэвис, Стиллман, Спрекер.

THE DEEP BLUE SEA — 14

Немонтажное время в монтажной культуре, фильм по пьесе мастера диалогов, построенный как стихотворение под музыку, но не отступающий от плоскостной модели, в которой снимаются в полной тишине диалоги между представителями среднего класса. Что интересно, используется прием Петцольда с резким введением нового пространства. Priggish bores, против компании, секса и эмоций, в ее диалоге с матерью особенно; немного напирая голосом. Искусственно, потому что без подлинного чувствования того, что с виду должно представить бесчувственным и artificial. Нелюбовь его к этой стороне британской культуры. Мертвое кино, любительское, как дается ему с напряжением то, что он хочет подчеркнуть. Это все умерло. Муж ей говорит: человеку вроде меня, который занимается профессионально изучением человеческой природы, признать полную inexperience в этих вещах. Все скрытое до степени непроницаемости мотивировок, что никто ни о чем не говорит. Последний кадр с разрушенным домом. Дэвис поставил первый фильм за 11 лет и первый фильм по пьесе Рэттигана за 12. Незадолго до этого узнал, что Петр поставил высокий балл «Дому веселья».

DAMSELS IN DISTRESS — 15

Стиллман снимает очень просто, рассчитывая вернуть те времена, когда все построено было на диалогах, так камера направлена на говорящего, это уютная фантазия. Он человек из сословия, которое делало все основные выводы о поле из наблюдения за поведением и женщин в ситуациях, где те раскрывались в общении между собой. На этом построены многие ситуации. Он не открыл для себя ничего такого, что заставило погрузиться глубже и обрести менее вымышленное видение и выработать более сильную степень художника в себе. В кино вернулись диалоги. Смотреть все три фильма было практически невозможно. Что интересно: значительная часть смыслов не из высказывания, а из того, что за ним стоит, и к чему привлекается внимание. Постеры фильмов Ренуара и Офюльса на стенах. Это находилось в противоречии с гносеологической проблемой, которой я занимался, насколько только возможно: через диалог, звучащую речь, привлекается внимание к тому, что было характерно долгое время, и, возможно, именно момент распада фотографии вызвал к жизни такое усиление материализма, которое отодвинуло грядущий момент истины. Этой ностальгией по возвращению времен, где это не было известно, и продиктовано его усиление; для женщины, вероятно, нет ничего более страшного, чем феноменологическая редукция. Кино, которое отворачивается от истины, прикрывая уютной фантазией то, что в потенциале содержит угрозу для человечества.

Впрочем, его наблюдения не лишены wit и проницательности, про деклайн гомосексуализма от refined creativity к bunch of people in T-shirts. Все его суждения остаются на уровне невыросшей студенческой молодежи, очень заметно, что он очень нравится самому себе в том возрасте. Вот здесь уже точно кончился период единичных шедевров. Is he Jewish like Allen. Актриса Грета Гервиг, которую он нашел, после этого снялась в следующем фильме Аллена «To Rome With Love». У молодого режиссера, снимающего первый фильм о своей юности, это мог быть успех. Эпизод римских игр под «Так говорил Заратустра» выдает в нем кого-то, кому лучше придерживаться диалога. Снимать такое в 2011 году было просто безответственно, учитывая, что легкая ностальгия и нарциссистское желание вернуться в юность и не выходить в unheimliche — верный путь к катастрофе, потому как действие энтропии никто не отменял.

Он ввел подзаголовки, подобно Аллену, как названия глав. Более неуместного фильма для меня как человека, который не произносил и десяти слов в день и пришел к выводу, что отношения людей приблизились к самому краю непонимания из-за речевой ошибки, придумать было трудно на тот момент. Стиллман в тот день перестал быть для меня фильммэйкером, хотя мне нравились 90-е. Несмотря на его элегантность, все это жуткий бабий треп, Иберт сравнил с Вудхаузом. Он достаточно взрослый, чтобы показать то, чего не видят в них сверстники мужского пола, а именно, что женщины изыскивают самые различные способы для спасения от своей природы, занимаясь activities по помощи бедным мужчинам на кампусе и собственным товаркам; в тех моментах, где женщина говорит одно, а подразумевает совсем другое, из-за диалога выглядывает автор. Было бы интересно узнать у Стиллмана, что он думает про сравнения с Алленом; unsung auteur в тени режиссера, с которым его сравнивают.

Одна говорит, что в cool people меньше гуманного, та отвечает: в обществе пропаганда против уникальности и эксцентричности, но разве подобных вещей не должно быть больше. Что нужно миру, это large mass нормальных людей. Любовь к невинности и светлому, когда они все вместе поют Things Are Looking Up, начинается вдруг мюзикл, где был однажды и Аллен, и из американской культуры. Странное полижанровое образование сразу же отличает его от ранних фильмов Стиллмана и указывает