Уложив девушку в постель, Джерри какое-то время сидел рядом, опершись локтями на колени и сжимая ладонями голову. Он понимал, что Рэй права: нужно отправляться за помощью. Оставшись с ней, он лишь подыграет Джаджу. Но хватит ли у него сил покинуть любимую? Да и сумеет ли он помочь делу? Что, если не доберется до берега? Нет, такой шанс на спасение упускать нельзя.

Решившись, Джерри выбросил из рундука старье и начал вязать веревку, думая о странном подручном средстве и горячо надеясь, что от него и в самом деле будет толк.

Найджел Линн, герцог Линфилд, не пришел в восторг оттого, что дверь библиотеки открылась после робкого стука. Руки его сжались на веере карт, глаза сузились, уголки надменного рта опустились. Он неохотно сделал знак, что дворецкий может приблизиться.

— В чем дело, Стивенс? — холодно осведомился герцог, не глядя на трех других игроков, но ощущая на себе их взгляды.

— Покорнейше прошу извинить, ваша светлость, — невозмутимо произнес Стивенс (он служил герцогу так долго, что успел привыкнуть к его нелюбезной манере). — Вас желают видеть двое, ваша светлость.

— Вы не слишком наблюдательны, Стивенс. Меня уже видят трое, этого вполне достаточно.

Раздались одобрительные смешки. Герцог едва заметно улыбнулся и ударил картами об стол.

— Взятка моя, господа. Лесли, вы проигрываете партию.

Тот ограничился улыбкой и потянулся к графинчику, чтобы долить себе шотландского виски. Он отсалютовал герцогу полным стаканом.

— Вам сегодня чертовски везет, Линфилд. А мне — нет.

— И очень жаль, потому что ваше невезение может стоить мне отличной гнедой кобылы! — с неудовольствием заметил Чарлз Ньюборо.

Лицо его вытянулось от досады, отчего большой крючковатый нос обострился, придав ему еще более заметное сходство со стервятником.

— Поделом вам. В другой раз не ставьте на кон лошадей, когда садитесь за игру с Линфилдом. — Лорд Эванс добродушно хмыкнул. — Такого рода ставки подогревают его алчность. Верно, Линфилд?

— Верно. — Герцог заметил, что лакей все еще парит возле стола. — Что это с вами, Стивенс? Я был уверен, что вы с полувзгляда понимаете, когда нужно закрыть за собой дверь.

— Те двое, милорд. — Стивенс покашлял. — Они уверяют, что дело не терпит отлагательства, и отказываются уйти, не переговорив с вами.

— Кто такие? — бросил герцог, не отводя взгляда от карт.

— Некие Дэвис и Миллер. Судя по всему, из колоний.

— Американцы! — презрительно бросил Ньюборо, притворяясь, что смахивает с обшлага пушинку. — Жалкий, грязный, тупой народишко!

— Оставьте карту там, где она запрятана, — процедил Найджел Линн, — иначе эти трое будут свидетелями того, как я продырявлю вас в шести местах. — Он повернулся к лакею: — И они не сказали, зачем явились?

— Нет, но просили назвать вам имя Харти. Уверяли, что вы сразу поймете, в чем дело.

— Введите их. — Герцог бросил карты на стол.

— Погодите, погодите! — запротестовал Ньюборо. — Партия еще до конца не разыграна! — Но, увидев выигрышный набор карт, подавился своим протестом.

— Забудьте о партии, — отрезал герцог, — и радуйтесь, что ваша кобыла остается при вас, по крайней мере на время. У меня дела.

— Ну, будь по-вашему…

— Будет. Как всегда.

Лесли и Эвансу и вовсе не пришло в голову протестовать: дела герцога Линфилда интересовали их куда больше, чем карточная игра. Их скучающие лица оживились, глаза засверкали любопытством. Обоим не было еще и тридцати, то есть они были на поколение моложе хозяина дома. Тем не менее уже давно предавались в обществе герцога разнообразным порокам: пьянству, чревоугодничеству, любострастию и азартным играм. Однако он никогда не ставил удовольствия превыше дел.

— Кто эти двое? — полюбопытствовал Эванс, подливая еще виски. — И кто такой Харти, о котором они упомянули?

— В самом деле, Линфилд, — поддержал Лесли, потирая бледное, несколько одутловатое лицо. — Выкладывайте как на духу. Неужто вы опустились до бизнеса с американцами?

— Харти — доверенное лицо, отправленное в Америку, с тем чтобы вернуть в Линфилд мою воспитанницу, которая имела несчастье сбиться с пути.

Герцог откинулся в кресле. Он ни словом не обмолвился, что Эшли Линн приходится ему племянницей. Линфилд не признавал между ней и собой кровных уз и воспитывал ее под видом дальней внебрачной родственницы. Он не мог допустить, чтобы хоть одна живая душа узнала о том, что его обожаемая сестра умерла, давая жизнь ребенку, отец которого был происхождением ниже. Даже теперь, двадцать лет спустя, он приходил в гнев при одном воспоминании об этом. Однако так замечательно владел собой, что никто не мог заподозрить его ярость.

— Воспитанница? — Ньюборо хмыкнул. Потом как бы в рассеянности собрал карты и перетасовал их. — Вы говорите о малышке, которую собирались выдать за старого Босуорта? Назначили день, разослали приглашения… да, неприятно. Помнится мне, она была прехорошенькая, но не слишком одобряла ваш образ жизни.

— Верно, — подтвердил герцог. Его впалая щека нервно дернулась, но только один раз. — Девчонка вбила себе в голову, что Босуорт для нее слишком стар.

— А вам не кажется, Линфилд, что в этом она права? — вставил Лесли. — Босуорт уже несколько лет как в могиле.

— Да, и все его громадное состояние перешло к какому-то кузену в третьем поколении. А могло бы перейти к Эшли.

Герцог не сказал «могло бы перейти ко мне», но все его прекрасно поняли.

— Выходит, она сбежала в колонии? — полюбопытствовал Эванс.

— Именно так. И сейчас, после капитуляции Корнуоллиса под… где бишь он капитулировал?

— Под каким-то Йорктауном, — сказал Лесли.

— Йорктаун! Лорд Норт выбивается из сил, пытаясь убедить короля возобновить военные действия. Будет чудо, если Георг прислушается к его словам. В любом случае я счел момент подходящим для возвращения Эшли домой. Однако странно, что наши гости так задерживаются!

— Стивенс, должно быть, не решился ввести их сюда без предварительной ванны, — съязвил Ньюборо.

Отчасти это было верно. Стивенс и в самом деле отказался отвести их к хозяину в столь непрезентабельном виде, и вот теперь Миллер и Дэвис заправляли рубашки, зачесывали пальцами растрепанные шевелюры, отряхивали одежду от пыли. При этом они сквозь зубы посылали к дьяволу всех дворецких на свете и проклинали тот миг, когда согласились отправиться с поручением. Им еще не приходилось переступать порога замка, тем более такого внушительного и неприступного, как Линфилд.

— Мы будем говорить только с глазу на глаз, — набравшись храбрости, наконец заявил Дэвис, когда их ввели в библиотеку.

Он стоял со шляпой в руке, переминаясь с ноги на ногу, и больше всего желал провалиться сквозь землю. Он физически ощущал могучую волю герцога и был совершенно уверен, что тот оставит его требование без внимания. Однако когда Линфилд поднялся и сделал матросам знак следовать за собой, Дэвис приободрился.