я здесь, - пальцы скользили по шерсти. И леопарды толкались, спеша подставить свою спину, они даже скалились друг на друга, но рычать не смели. – И ты пришел поэтому.

- В том числе.

- Говори, - теперь исчезли и растерянность, и испуг, а из черных глаз глянуло нечто такое, что заставило Верховного согнуться. И лишь силой воли он удержался, чтобы не распластаться пред Дарительницей жизни.

- Я стар, - произнес он. – И болен. Я давно готовился уйти. И ушел бы уже, если бы не все вот это. Но моего ухода ждали. И ждут. Я собирался передать дела, однако не находил того, кто их примет. Надеялся на Нинуса…

Императрица чуть нахмурилась.

- Он давно был подле, - поспешил добавить Верховный. – И никогда не заставил усомниться в верности. Храм - это не только место, где служат богам. Кто-то ищет их милости, кто-то предпочитает жить сегодняшним днем.

Странно говорить о таком с ребенком.

- Значит, я его действительно не выдумала.

- Нет, - он покачал головой. – Нинус отправился искать твою сестру. И полагаю, нашел. А еще то, что ты видишь, происходит на самом деле.

И это весьма, весьма важно.

Императрица жива…

- Ты хочешь, чтобы она вернулась?

- Не знаю, - Верховный умудрился и здесь не солгать. И девочка улыбнулась так, мягко, осторожно.

- Хорошо. Она… у нее силы больше. Много может. Но ты говори.

Сложно поймать нить утраченной беседы.

- Нинус потихоньку брал на себя дела, которые мне представлялись не самыми интересными. И не самыми важными, хотя на деле они важны. А после он ушел.

- Но его место занял другой человек?

- Да.

- А теперь этот человек хочет занять твое место?

Дитя было проницательным.

- Да, - Верховный выдержал взгляд. – И многие будут рады, если это произойдет.

- Он убьет меня?

- Нет.

Сейчас не врать куда сложнее. Если сказать, что да, то… это ведь почти правда, пусть и не сразу, но девочка станет лишней. Да и можно не убивать, можно просто запереть в покоях, оградивши от всего мира. Но губы сами шевелятся, рождая слово за словом.

- Совет поддержит его. А он поддержит Совет. Скорее всего, от тебя потребуют взять мужа. Или нескольких. И они будут править твоим именем.

- А я?

- А ты… не знаю. Я действительно не знаю.

- Хорошо, - пальцы опять скользнули по губам. – Почему ты просто его не убьешь?

- Потому что упустил момент, - стыдно признаваться в собственной недальновидности. – Он достаточно силен, чтобы отступить и дождаться моей смерти. А то и ускорить её. Будь у меня время, я бы дотянулся… нашел бы способ.

- Но времени нет, - она тяжко вздохнула. – Что ты хочешь от меня?

- Чтобы ты взглянула на этого человека. И возможно, он покажется тебе достойным.

- Это вряд ли, - девочка дернула заигравшегося леопарда за хвост. – Но посмотреть я посмотрю. Почему нет… приведи его сегодня. Ксо говорит, что не стоит откладывать по-настоящему важные дела.

Верховный не сдержал улыбки.

- И она действительно права.

Охтли явился не один.

Золотые одежды его были щедро расшиты речным жемчугом. Шею украшала цепь в виде змеи. Чешуя её, сложенная из красных каменьев, переливалась, и на ней один за другим вспыхивали узоры.

Верховный оценил.

И змею. И широкий пояс, с которого свисали тонкие цепочки. Темные волосы, заплетенные в тугую косу. Венец.

Позу.

Взгляд, в котором мерещился то страх, то насмешка.

- Рад приветствовать тебя, - Верховный заговорил первым и Охтли, чуть поморщившись, поклонился.

Слегка.

Настолько уверен?

- Подойди.

Он пришел не один. Охрана? Сопровождение? И то, и другое разом? Главное, что не знакомы. И судя по тому, как держатся они, эти люди не из храма.

Охтли приблизился.

Не настолько, чтобы можно было дотянуться. И поглядел сверху вниз.

- На что ты надеешься, старик? – он говорил тихо. Но Верховный услышал.

- На богов? Мы все на них уповаем.

- Ты и вправду в это веришь? – кривоватая насмешка.

А лицо он покрыт толстым слоем лазури, нарисовав на щеках золотых змей.

- Разве не пристало Верховному жрецу верить в Богов, которым он служит? – за спиной Верховного возвышался Мекатл. И в простых одеждах младшего жреца он не выглядел сколь бы то ни было грозным.

Охтли слегка поморщился.

И яркая лазурь на лице пошла трещинами.

- Что ж… - он бросил быстрый взгляд на запертые двери, перед которыми золотыми статуями застыла стража. – Если уж выпало так… мне показалось, что вы желаете мира.

- Кто не желает мира? – Верховный развел руки.

- Вот именно… вы ведь уже немолоды. И больны. Настолько больны, что при всей прежней принципиальности не гнушаетесь помощью проклятых. Маг вас лечит, а потому жив?

Верховный ничего не ответил.

- Пускай так. Он никому не мешает.

- А я?

- Вы тоже можете… не мешать.

- Неужели?

Разговор этот пустой. И человек тоже.

- Вам и делать-то ничего не нужно. Вернетесь… к прежним обязанностям, - он облизал губы, почти стерев с них золотую краску. – Ранее ведь вы редко бывали во дворце. Боги? Служите им. А людское оставьте людям.

- Вам?

- Не только. Многие достойные люди обеспокоены происходящим.

- Сочувствую им.

- Вам кажется это забавным? На Севере, на юге вот-вот начнется голод. Чернь плодит слухи, самые чудовищные, но и ладно, хуже, что того и гляди начнутся бунты. Кто их усмирит? Кто остановит пролитие крови? Кто даст надежду? Дитя, которое того и гляди само предстанет пред богами?

- У вас есть иные варианты?

Воины неподвижны.

И все-таки сменились. Верховный чувствует на себе настороженный взгляд того, кто беззаветно предан Дарительнице жизни.

А вот Охтли, кажется, убежден, что ему все подвластно.

- Есть. Совет. Совет назначит супруга.

- Девочка юна.

- Это не имеет значения. Главное, что брак этот свершится и будет признан Богами. Её супруг займет место, подобающее Императору. Его рука будет крепка. И чернь успокоится.

- А Императрица?

- О, не стоит опасений, дитя не пострадает. Его окружат любовью и заботой. Его будут беречь, ведь там многие поверили в эту байку о Дарительнице жизни.

- Многие, но не вы?

- Я давно уже не верю в чудеса.

- А во что тогда?