Боамунд отчаянно покраснел.

— Благодарю, сэр Галахад, — проговорил он голосом жестким, как свеженакрахмаленная рубашка. — Я не нуждаюсь в том, чтобы вы приносили за меня извинения.

— Кто-то же должен это делать, — возразил Галахад, ухмыляясь. — Иногда это может занять целый рабочий день.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне казалось, что ты понимаешь альбионский язык.

Сердце девушки отчаянно забилось. Они собираются драться! Причем из-за нее — да, разумеется, рыцари дерутся между собой только из-за дамы. Как это замечательно, невыразимо волнующе!

Ноготь придвинулся к ведерку для угля, забрался внутрь и плотно прикрылся крышкой.

— Бог мой! — говорил тем временем Боамунд. — Если бы здесь не было дамы, я бы с чистым сердцем, не стесняясь…

— Не стесняясь — что?

— Не стесняясь, спросил бы тебя, что ты хотел этим сказать.

— Что ж, я избавлю тебя от труда спрашивать. Я хотел сказать, что ты здесь слишком задержался, юноша. Это не приведет тебя ни к чему хорошему. Извините его, — обратился он к девушке. — Он всегда становится немного перевозбужденным, когда съест слишком много шоколада. Помнится, как-то в школе…

— Сэр Галахад!

— Сэр Боамунд! Если бы ты только мог видеть со стороны, как смешно ты выглядишь!

Боамунд медленно полез в карман и вытащил перчатку. По правде говоря, это была вязаная рукавица с отрезанными пальцами, но она должна была сойти.

— Мой вызов, — пояснил Боамунд. — Если ты окажешь мне честь…

— Что мне сделать с твоей перчаткой, Бо? Ты опять потерял вторую, так, что ли?

— Сэр Галахад…

— Это всегда было твое хобби — терять перчатки. В школе, помнится, Матрона заставляла тебя привязывать их через шею куском бечевки.

— Ну ладно, — Боамунд подобрал перчатку и хлопнул ею Высокого Принца по щеке. — Ну, сэр…

— Не делай так, Бо, мне щекотно.

«О боже, — подумал Ноготь. — Похоже, лучше мне предпринять что-нибудь, пока они не сделали друг из друга отбивную». Он осторожно приподнял крышку ведерка и выбрался наружу. Затем на цыпочках прокрался через комнату к двери, открыл ее и вышел.

— Не делай вид, что ты не понимаешь, — говорил Боамунд. — Это недостойно.

— Честно говоря, Бо, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. Прошу тебя, брось пороть чепуху, ты расстраиваешь даму.

— Я… — у Боамунда не было слов. Все, что он смог сделать, — это вытащить вторую варежку и швырнуть ее в лицо грубияну.

— Надо же, — проговорил Галахад, — так она все это время была у тебя в кармане!

— Достаточно. Я требую сатисфакции!

Высокий Принц хихикнул.

— Чего-чего ты требуешь? — переспросил он.

— Ты слышал. Ты негодяй, хам и мерзавец, и… — Боамунд порылся в архивах своей памяти, — и ты мошенничал на соколиной охоте.

Красная пелена ярости внезапно затопила сознание Галахада, затмевая все вокруг.

— Что ты сказал? — задыхаясь, произнес он.

— Ты слышал, — отрезал Боамунд. — В конце летнего семестра в восьмом году. Ты купил в зоомагазине клетку с белыми мышами и…

— Это ложь!

— Ничего подобного, — возразил Боамунд. — Я сам видел квитанцию в твоем шкафчике.

— А что ты делал в моем шкафчике?

— Это к делу не относится. Ты использовал этих мышей, чтобы…

— Так вот куда подевался яблочный пирог, который испекла мне тетя Изольда!

— Ты использовал этих мышей…

— Прожорливая скотина!

— Мошенник!

Девушка озадаченно смотрела на них. Что ж, в любом случае, они определенно собирались драться.

Фон Вайнахт спрыгнул с саней и позвал, чтобы ему принесли его топор.

Прошло два часа — два часа! — прежде чем до него добрались вторые сани, а потом порвался буксирный канат, сбежал один из оленей, и они сбились с пути и полетели через хребет Харриса.

Граф взял топор из рук трепещущего пажа и приблизился к вышедшим из строя саням. Он им устроит усталость металла!

Он обратил внимание на сигнал тревоги и повелительно щелкнул пальцами.

— Все в порядке! — заорал он. — Я уже вернулся, вырубите наконец этот чертов звон!

Радульф, вышедший ему навстречу, пытался что-то ему сказать, но сейчас фон Вайнахта лучше было не беспокоить. Все, чего ему хотелось в настоящую минуту, — это показать этой куче ржавого японского железа, какого обслуживания она достойна.

— Прошу меня простить.

Что-то тянуло его за рукав.

Граф взглянул вниз и увидел карлика. Он сдвинул брови. Прошло немало лет с тех пор, когда он в последний раз видел здесь карлика. Последний, припомнил он, вручил ему свою записку и ушел на юг, работать на алмазных копях. Забавно.

— Прошу прощения, — повторил карлик, — не могли бы вы уделить мне минуточку? Видите ли, сюда проникли два очень опасных рыцаря, и…

— Рыцари? — фон Вайнахт сгреб карлика в огромную горсть и поднес его на расстояние дюйма от своего носа. — Рыцари?!

— Да, сэр, два рыцаря. Боамунд и Галахад, сэр. Они сидят в гостиной у вашей дочери. Чаевничают, сэр.

— Чаевничают! — заревел фон Вайнахт и, отшвырнув карлика, пустился бегом. Ноготь поднялся на ноги, энергично потер локоть и последовал за ним.

Он надеялся только, что поспел вовремя.

— Эти подойдут? — спросила девушка.

«Как-то странно, — говорила она себе, — я думала, рыцари всегда носят собственные мечи». Во всех книжках, что она читала, рыцарь не делал ни шагу, если при нем не было хотя бы одного меча, а то и двух. Однако — вот вам, пожалуйста. Иногда ей казалось, что она, пожалуй, не то чтобы ужасно много знает о настоящей жизни.

— Благодарю, — сердито буркнул Боамунд. — Вполне подойдут.

— Я их нашла в папином кабинете, — продолжала девушка. — У него там полно мечей и всякой всячины. Я думаю, он их, наверное, коллекционирует. Я принесла мечи, но там есть еще и топоры, и алебарды, и палицы, и кинжалы тоже, если вам нужно.

— Нам хватит и просто мечей, — сказал Галахад. — Если, разумеется, сэру Боамунду не понадобится щит или что-нибудь в этом роде. В школе он всегда настаивал, чтобы ему дали щит.

— Ничего подобного!

— А если ему не давали щита, он начинал плакать.

— По крайней мере, я не пытался закрыться учебником во время боя на копьях.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты слышал.