– Допустим.

– О’кей, едем дальше. Возникает вопрос: кто такие злоумышленники и чего им надо? Уж, конечно, не бриллиантовое колье, согласитесь. Про колье журналюги писали подробно, и, думается мне, его ценность они малость преувеличили. Максимум, чего сможет выручить за колье мой двойник – сто тысяч баксов. Светиться ради ста тысяч глупо, согласитесь.

– Допустим, согласна.

– Хрестоматийное правило сыска гласит: ищи, кому выгодно. Кому выгодна смерть Юдинова? Николаю Маратовичу Казанцеву! Он занял пост президента, он заявил о том, что Юдинов будет отомщен, он... Чему вы смеетесь, Зоя?

– Я не смеюсь, я улыбаюсь. Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Вы совершенно не представляете, что за человек Николай Маратович. Ему это президентство ни на фиг не надо. Он твердо решил на ближайшем совете акционеров поставить вопрос о своей отставке и заявил об этом.

– Когда ближайший совет?

– Через месяц.

– Я не могу столько ждать. Все на рогах, все меня ищут, неровен час, нащупают ниточку, которая ведет к дорогим мне людям. Я должен заявить о себе прямо сейчас. Сегодня, с вашей помощью.

– Ни фига не пойму!

– Зоя, могли бы вы поручиться жизнью собственного ребенка за... Ой, молчу-молчу! Зря я про ребенка ляпнул, простите, пожалуйста, и расслабьтесь. Не нужно стрелять в меня льдинками из глаз, метясь в сердце. Виноват, извините. Сформулирую по-другому: вы могли бы поручиться собственной репутацией за господина Казанцева?.. Не спешите отвечать! Подумайте. Вспомните день свадьбы, разве вы, невеста, думали тогда, что ваш жених окажется... гм-м... Вам лучше знать, кем он оказался, почему вам пришлось разойтись.

– Ежели вы ставите вопрос столь жестко, то однозначно я не могу поручиться за Казанцева.

– И, следовательно, скрепя сердце можете допустить, что он причастен к гибели Юдинова?

– Разве что чисто теоретически.

– Теория – пшик! Словеса и демагогия! Эксперимент – вот настоящий критерий истины, не так ли?

– К чему вы клоните?

– Я вас вербую, Зоя. Вы мне нужны. Вот что я предлагаю: как только мы расстанемся, а это случится через минуты, я и так у вас, извините, засиделся, вы срываетесь с места и мчитесь в «Никос». Вы сообщаете, дескать, к вам на квартиру явился Бультерьер. Явился без маски, образно говоря – с открытым забралом. Явился и сказал, дескать, я есть я, меня подставили с помощью двойника. Про алиби я и не заикнулся, про Казанцева тоже. Я сказал, что желаю разобраться с подставой, но испытываю острый информационный голод. Я потребовал, чтобы вы скачали на дискету закрытые следственные материалы и не позднее завтрашнего дня оставили их в «почтовом ящике».

– В каком «почтовом ящике»?

– Об этом позже. Можете сказать, что я не требовал, а просил, взывая к вашему милосердию, ища у вас сочувствия. Можете, наоборот, заявить, дескать, я вас шантажировал. Не суть важно. Главное – я требую от вас компьютерную дискету с закрытой информацией, меня интересует, до чего сумели докопаться частные и государственные ищейки.

– Допустим, я соглашусь участвовать в авантюре. Допустим. И что случится?

– Ежели я прав и у Казанцева рыло в пуху, тогда Николай Маратович вмешается в деятельность подчиненной ему службы безопасности и пошлет в засаду к «почтовому ящику» своих людишек, то есть посторонних головорезов, не имеющих ни малейшего отношения к штатным костоломам.

– Головорезов из той же компании, что и фальшивый Бультерьер?

– Я не ошибся в вас, Зоя. Вы, ха, чертовски умная женщина. Между прочим, я мог бы быть и менее откровенным, мог бы в натуре потребовать принести дискету, и баста. Да, Зоя, Казанцев снарядит в засаду головорезов из той же компании, что и мой веселый двойник. Казанцеву нужен мой труп. Алиби, помните? Мое алиби – моя тайна. А вдруг я сойду с ума и шарахну железобетонным алиби по хитроумной, но шаткой идейной конструкции господина Казанцева? Вдруг я скурвлюсь и сдам к чертям собачьим дорогих мне людей из... Не важно.

– Что случится, если вы ошибаетесь и в засаду пошлют моих сослуживцев?

– Потому я с вами и откровенен, чтобы не калечить зазря посторонних компашке Казанцева персоналий. Я скажу, а вы запомните номер сотового телефона. Ежели я ошибся – позвоните, оставьте сообщение, и я снова возникну из ниоткуда и мы поговорим, как жить дальше. Теперь о «почтовом ящике», запоминайте...

«Почтовым ящиком» Ступин называл дупло в стволе старого дуба. Дуб рос в пятистах шагах от заасфальтированной двухполосной дороги в дальнем Подмосковье. Следовало ехать до приметной березы-великанши с раздвоенным стволом, что притулилась справа у дороги, ежели двигаться от Москвы. Припарковавшись возле березы, следовало идти по лесу строго перпендикулярно асфальту, идти и считать шаги. Пять сотен шагов плюс-минус дюжина, и упрешься в могучий дубовый ствол и увидишь дупло невеликих размеров. До дупла легко дотянется взрослый человек среднего роста.

Ступин подробно объяснил, как добраться до искомой дороги, где и с каких шоссе сворачивать, выехав из Москвы. Закончив инструктаж, Ступин попросил Зою повторить услышанное, по ходу повторения сделал ряд замечаний и уточнений, назвал номер мобилы с автоответчиком для односторонней связи, после чего поднялся с кресла.

– Что ж, обо всем договорились, сударыня Зоя. Засим разрешите откланяться.

– Уходить будете через чердак по крышам? – спросила Зоя, вставая со стула и позволяя себе улыбнуться.

– Зачем же? – улыбнулся в ответ Ступин. – Пройду мимо консьержки, пущай меня запомнит. Не провожайте меня, Зоя, не надо.

Отстукивая редкую дробь тросточкой, он похромал в прихожую.

– Постойте! – окликнула Зоя. – Погодите, а как же... а если...

Он остановился в дверях, оглянулся.

– Само собой разумеется, Зоя Михайловна! Само собой, ежели мои догадки подтвердит жизнь и вы мне поможете заполучить «языка» из компании Казанцева, разумеется, я появлюсь у вас снова и сообщу, что за сила НАМ противостоит. Ведь мы с вами в одной команде! Ведь так?

Зоя не нашлась, что ему ответить. В ее душе, у нее в голове бушевала буря сомнений. Не то чтобы особо яростная, поглощающая естество целиком, сопровождаемая туманом в сознании и брызгами отчаяния, но все же буря...

– Так, – ответил вместо нее инвалид по кличке Бультерьер. Сказал, будто гвоздь вбил, и вышел из гостиной.

Стук-перестук тросточки в прихожей, щелчки открываемых замков, хлопок закрывшейся двери. Зоя осталась одна в квартире.

Тик-тик – тикают тихо-тихо настенные часы. Ж-ж – жужжит случайно проникшая с лестничной клетки в жилой простор жирная муха. Зоя борется с бурей мыслей, преодолевает шторм чувств. Что он ей предложил – предательство?.. И да и нет... Хочет ли она наказать того... нет – тех, кто шантажировал ее, угрожал ее ребенку?.. Однозначно – да!.. Можно ли верить Ступину так же, как верят в него его друзья, тот же Коробов, например?.. Хотелось бы... Очень... Очень-очень-очень...