В принципе, переезд стариков в самый крупный город княжества входил в план. Только я почему-то считал, что будет это уже после того, как имперский суд вынесет главный вердикт, я сдам выпускные экзамены, и открою миру свой истинный статус. Трое древних прохиндеев были удивлены моей наивностью. Спросили: а кто будет готовить церемонию? Кто возьмет на себя труд оповестить о необходимости присутствия многочисленные вассальные рода, арендаторов и соседей? В конце концов – кто будет тренировать дружину, которую я вроде как уже начал набирать? Я сам? А учиться мне когда? Да и невместно мне самому выписывать вензеля на рукописных приглашениях. И иначе нельзя. Следует проявить уважение. Даже к тем, кто уже десять лет отказывается платить сюзерену щитовые*, отговариваясь отсутствием князя на троне. Слава Богам, отказывались не все. Иначе бюджет княжества рухнул бы в пучины царства Хель.

/*Щитовые сборы – выплаты вассалом сюзерену, заменяющие личную службу в дружине сеньора./

В общем, вместо того, чтоб радоваться празднику за обедом в доме опекуна и матери, я ломал голову, как за пару дней все успеть. Вариант – просто обзвонить гостиницы и забронировать номера сразу был забракован. Кто я такой, чтоб они верили мне на слово? Требовалось личное присутствие и предоплата… Или слово наследника шорских зайсанов Ашина Шелтран-шана! Уж кому-кому, а этому молодому человеку в любом отеле найдут подобающий младшему князю номер.

Пока идея была свежа, созвонился с Шелтраном. Тот, понятное дело, в восторге от нового задания не был, но и не отказал. Ему-то как раз было кому перепоручить это не сложное дело. Он в Берхольм одних слуг, наверное, с пару сотен привез. С Капонами вышло еще проще. Обрисовал задачу, скинул цифры для связи напрямую со старым экономом, и забыл проблему.

Написал сообщение Ксении. Известил, что хотя и намерен принять участие в обсуждении контракта с «Пенуничами», заключать ряд от имени княжества станет другой человек. Тот, кто обладает правом это делать. И – да. На контракте будет большая княжеская печать, а не только чья-то подпись. Все серьезно.

Пока занимался нежданно-негаданно свалившимися на голову заботами, несколько отвлекся от происходившего за столом. Ну и, видимо, пропустил что-то важное. Потому что все молчали, и смотрели на меня. Словно бы первый раз увидели.

- Твоя мать, Антон, хотела тебе кое-что сказать, - как-то чересчур торжественно, прокашлявшись прежде и сняв салфетку с шеи, заявил опекун.

- Антон, - отчего-то грустно взяла слово мать, дождавшись разрешающего кивка мужа. – Мы с Олефом планировали это сделать после твоих выпускных экзаменов. Но видим, что и сейчас это будет уместно…

А я начал закипать. Чего бы эта женщина ни собиралась сказать, чем бы меня не огорчить или обрадовать, но слышать «Антон» вместо простого «сын» было… горько. Губы шевельнулись в беззвучном: «руны на роге режу, кровь их моя окрасит».

- Мне… нам принадлежит бывшая городская усадьба Обдорских. Это в пригороде. Ты верно знаешь. Там сейчас городской гольф-клуб…

Моя мать, урожденная княжна Обдорская, Снежана Тайшина, приходится внучкой действующему князю Обдоскому. Усадьба досталась матери в качестве приданого, и десять лет назад, после пропажи отца, вернулась в ее собственность. В досье собранном на моего опекуна говорилось, что средства от аренды комплекса зданий и прилегающей территории площадью в семь десятин – около ста тысяч гривен в год – основа благосостояния семьи Варговых. Понятное дело, вот чего я точно не ожидал за праздничным столом в Комоедицу, так это разговоров о бывшем представительстве Тайшиных в Берхольме.

- Ты уже совсем взрослый, - между тем продолжала мать. – Вскоре отправишься поступать в Универсиум или Академиум. Тебе понадобятся средства, чтоб хорошо выглядеть, хорошо питаться и покупать нужные книги. Я… Мы знаем, что княжество сейчас не слишком богато. Что воспитатели при всем желании не могут выделить тебе достаточно денег… Да и потом. Прости, но я знаю, что и будучи князем, ты будешь стеснен в средствах. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю.

- Посмотрим, - прорычал я сквозь зубы. Челюсть от напряжения свело судорогой, а в глазах давно уже плавали кровавые пятна. Спорить, или даже что-то доказывать совсем не хотелось. Грезилось каким-нибудь волшебным образом в один миг оказаться на берегу реки, и скинуть, слить в бездонную пасть дракона бушевавший в крови прилив Силы.

- Теперь мы хотели бы, чтоб ты принял эту усадьбу от нас в дар, - пробилось сквозь грохот боевых барабанов в ушах. – Договор истекает на Дажьбогов День, но они наверняка не откажутся продлить его на тех же условиях. В крайнем случае, у Олефа есть друзья, опытные юристы. Они помогут…

- Я не могу… - вытолкнул я слова в плывущий волнами вокруг мир. – У вас дочери. Им нужнее.

А еще я вообще не хотел брать что-либо из рук этой чужой по сути женщины.

- Не волнуйся, - самодовольно выговорил Вагров. – Все предусмотрено. У нас еще достаточно средств, чтоб обеспечить приличное будущее дочерям.

Об этом в досье тоже было. Олеф Бодружич не брезговал пользоваться инсайдерской информацией, и скупал акции тех предприятий, которые потом получали крупный заказ от военного ведомства. Ничего противозаконного. Ценные бумаги действительно покупались, а не принимались в дар в обмен на протекцию. В собранных на Вагровых материалах особенно уточнялось, что такие операции по повышению личного благосостояния – обычная практика в интендантских службах крупных войсковых формированиях и гарнизонах. За воровство в императорской армии могли и казнить, а на такие мелкие шалости смотрели вполглаза.

В результате, в инвестиционном портфеле Олафа скопилось бумаг без малого на полмиллиона гривен. Дающих стабильный доход в четыре процента годовых. В пять раз меньше, чем семья получала с аренды поместья. Но ведь в приданое матери, кроме зданий и земли, входили еще и доли в разных предприятиях. И вот там суммы были уже гораздо крупнее – по разным оценкам, от полутора до двух миллионов гривен. Так что Вагровы не бедствовали, и, в принципе, могли себе позволить дорогие подарки нелюбимому отпрыску.

- Но за заботу о сестрах – спасибо, - улыбнулась мать. – Мы боялись, что ты не примешь их, как родных. Девочки, поцелуйте братика!

Близняшки со скоростью космических ракет рванули ко мне, и клюнули теплыми губками мне в щеки. Не ожидал, что дети у Олафа окажутся такими… дисциплинированными.

- Будет лишь одно условие, - сурово поджала губы мать. А я снова, который уже раз в ее доме, отметил и отсутствие так и напрашивающегося – «сын», и улыбки при виде братской любви. Хотя, признаюсь: никаких эмоций я к двойняшкам не испытывал. Для меня они были просто детьми. Чужими детьми. – Запомни! Это поместье никогда, ни при каких обстоятельствах не должно вернуться в руки Тайшиных. Никогда! Ни в коем случае! Поклянись! Самым дорогим, что только у тебя есть, поклянись!

Вороны! Самое дорогое, что у меня было – это ноутбук. Но он, наверное, в качестве виры не подошел бы. Поэтому, поклялся Силой. И подумал, что вот и начались эти аристократические заморочки, как сказала бы Ксения. Бывшая жена нелюбимого мужа делится с нелюбимым сыном ненавистью к предавшему ее роду. Старики-воспитатели рассказывали, как отец, встретив Снежану Тайшину на традиционном губернаторском балу на Мидсуммар, влюбился с первого взгляда. И как старшие родичи принудили девушку сказать «да», когда отец явился просить ее руку и сердце. Фактически – продали. Деды честно пытались объяснить мне, почему я могу и не дождаться материнской любви и ласки. А я все равно не понимал. Даже псы любят своих щенков. Почему же она, бывшая княжна Обдорская, как кукушка, подкинула меня на руки трем седым мужикам?! Не понимаю, и никогда, наверное, не пойму.