Кстати, с Саром мы как-то совершенно незаметно подружились и подолгу разговаривали на разные темы. Его больше интересовали отношения в человеческом обществе, ну а меня, соответственно, то же, но в драконьей стае. Часами я рассказывал ему о политике, об экономике, чувствуя неподдельный интерес собеседника. Даже поделился некоторыми знаниями психологии, которая у людей и драконов не слишком отличалась. Да, несмотря на то что у этих рас была разная продолжительность жизни и совсем иная структура общества, во многом они походили друг на друга и мыслили примерно одинаково.

Сарионо неожиданно для меня оказался отличным драконом, поэтому я даже пожалел, что думал о нем настолько плохо. Нет, он не пытался захватить власть в стае исключительно ради самой власти. Просто этот дракон полагал, что так будет лучше для всех, ведь некоторые последние решения Мудрейшей вызывали у него большие сомнения. Узнав об этом, я рассказал ему о той роли, которая должна играть оппозиция у людей, то есть помогать обнаруживать ошибки в действиях главы государства, указывать на них и предлагать, если такое возможно, лучший вариант. Когда дракон узнал об этом, то долго восхищался тем, как у двуногих все хорошо организовано. Естественно, я не стал сообщать ему, что идеальной оппозиции не бывает, ведь она, как правило, сама стремится во власть, считая себя лучше и умнее. Но я надеялся, что у драконов подобного не произойдет. Кстати, на следующий день после нашего разговора на эту тему Мудрейшая поинтересовалась у меня, почему это Сар вдруг пришел к ней извиняться за свою недальновидность. Ну а я только улыбнулся и подумал о том, что теперь у главы стаи не осталось никаких серьезных проблем. Кроме меня, разумеется.

Но вернемся к моему распорядку дня. Сразу после занятий, продолжавшихся или до обеда, или до самого вечера (смотря насколько хватало терпения Мудрейшей), мы вместе с Марой отправлялись летать, после чего где-нибудь в уединении пели друг другу песни. Иногда к нам присоединялись Лар с Ришей, а также Сар, который оказался большим любителем песенного искусства. Как выяснилось, он даже пробовал сочинять сам и как-то раз, немного смущаясь, исполнил нам свою «Балладу о дожде», которая оказалась весьма неплохой. На время дружеских бесед мы улетали далеко от скал, выбирая или живописную лесную полянку, или же пляж на берегу океана, и весело проводили там время. Потом я ужинал, если был голоден, вместе с поддерживающими компанию драконами и отправлялся назад в свою пещеру.

Кстати, мое тело действительно сильно изменилось, поэтому я мог обходиться без пищи и воды пару дней, особо не напрягаясь. Кроме того, я вдруг поймал себя на мысли, что сырое мясо больше не кажется мне таким неприятным, как раньше. Наоборот, я даже стал чувствовать удовольствие от моей трапезы, что наводило на определенные мысли. Но я над этим не сильно задумывался, ведь были проблемы поважнее. Мара, которая после нашего первого полета стала уделять мне все больше внимания, оказалась очень занятной драконицей. Умной, сообразительной и веселой, с кучей положительных черт характера. Поэтому я наслаждался общением с ней, вызывая зависть у остальных драконов стаи. Вот только наши отношения дальше простого общения не заходили. Я пытался не смущать драконицу своими мыслями и держал гормоны в узде, а она отвечала мне пониманием.

Правда, один раз ей все же удалось меня очень удивить. Все произошло буднично. Сидя на берегу и глядя на гоняющихся в воздухе друг за другом Лара с Ришей, я поинтересовался у подруги, не зашло ли у них дальше игр, потому что пара складывалась просто идеальная. А в ответ Мара заявила:

– Не волнуйся, Алекс, когда наступит время, думаю, все произойдет само собой.

– А вообще им не рано этим заниматься? – уточнил я.

– Нет, драконы могут спариваться уже после сорока циклов, когда выходят из подросткового возраста, поэтому этим двум сейчас самое время.

М-да, счастливые! А вот мне с сексом придется обломаться на ближайшие месяцы, потому что никого подходящего в ближайшей округе не наблюдается, а искать себе представительниц зверолюдей что-то не хочется. Хоть они и выглядели довольно соблазнительно (Мудрейшая передала мне несколько мыслеобразов), но слишком уж походили на животных, поэтому это попахивало извращением. Грустно вздохнув, я оторвал взгляд от резвящейся парочки и заметил веселый оскал Мары.

– Знаешь, Алекс, будь ты покрупнее раза в три-четыре, я бы не отказалась потереться с тобой хвостиками, – внезапно заявила драконица.

– Эх, и тут непруха! – вздохнул я в ответ. – А вообще, чтобы ты знала, в сексе главное не размеры, а умение. Кстати, не знаю, как драконы, но большинство людей на этот счет очень обидчивые, и я не исключение. Так что все, пошел топиться с горя!

Сбросив одежду, я нырнул в прохладную соленую воду, провожаемый смехом Мары. В общем, на любовном фронте у меня перемен не наблюдалось, что не слишком радовало. Но я не унывал, потому что у меня было еще одно занятие, отнимающее много сил. Я учился летать. После того как меня возвращали в мою пещеру, я прощался с драконами и делал вид, что засыпаю, но на самом деле старательно прорабатывал новые варианты плетений. А как только на скалы опускалась ночь, я экспериментировал над собой, потому что темнота преградой уже не являлась. Но и здесь у меня не было совсем никаких результатов. Вернее, были, но чаще всего чрезвычайно болезненные.

Я изменял свое плетение кокона, добавлял ему размеров, прочности, экспериментировал с формой, но ничего не получалось. Когда я увеличивал площадь, края тут же начинали заворачиваться, невзирая на силовые контуры. Когда я изменял форму, это сразу сказывалось на грузоподъемности крыльев, причем не в лучшую сторону. Когда я пытался изменить плетение, добавляя структуре прочности, выходил пшик – оно либо разрушалось, либо трансформировалось в нечто совсем неудобоваримое. Или же вообще теряло свои свойства и переставало держать воздух, что добавляло моим экспериментам абсолютно ненужную остроту ощущений.

В общем, все пять ночей ничего не дали, кроме осознания того, что я очень живучий. На многократные ушибы, переломы и сотрясения я даже перестал обращать внимание, только шипел от боли и ругался матом, в очередной раз вправляя вывихнутые суставы. Как бы я ни экспериментировал, какие бы задумки ни претворял в жизнь, кончались они одинаково – падением в океан или на ближайшие скалы. Те драконы, которые не очень крепко спали, могли по ночам слышать результаты моих опытов – глухие удары о скалы (напоминавшие громкий шмяк) и вдохновенные многоэтажные конструкции, слабо заглушаемые шумом прибоя. Заканчивал я эксперименты только перед самым рассветом, когда совсем не держался на ногах, или же просто от того, что вырубался после особо удачного удара о камни. Тогда я на короткое время забывался в объятиях Темноты, пропуская утренний танец стаи. У меня просто не было никаких сил смотреть на их полеты, понимая, что мне до этого еще очень далеко.

К сожалению, магия не давала мне того, на что я так надеялся. Плетение левитации не позволяло подняться на большую высоту, поэтому мое планирование иногда даже и не начиналось из-за небольшого разгона. А просто служить парашютом мои магические крылья отказывались, поэтому можно было смело утверждать, что Бэтмен летал только по законам фантастики, но никак не физики с аэродинамикой. От отчаяния на пятый день я даже попытался прикрепить на спину плетение, которое я назвал воздушной трубой. Это было мое личное изобретение, полученное из плетения воздушной струи. Видоизмененное и закрепленное магическими захватами на спине, оно дало мне некоторую надежду на успех.