Джош рассказывает, не ожидая от меня никакой реакции. Ему не нужны ни вопросы, ни комментарии, он даже зрительного контакта не ищет. Вместо этого смотрит в окно, вглядывается в серо-черные облака.

– Началось с того, что сестра потащила меня на открытый кастинг. Искали статиста для фильма, и Лилиан заявила, что ее достало, что я вечно околачиваюсь дома. Эту роль я действительно получил, а вместе с ней сразу и контракт с агентством. У меня ни с того ни с сего появилась работа, и актерская игра мне понравилась. Я полюбил не всегда быть тем, кем являюсь. Пришли деньги, я уехал, строил планы, а сестра меня поддерживала, верила в меня, потому что мама была слишком измотана, чтобы хоть во что-нибудь верить. А потом состоялся кастинг на роль ведущего. Меня, в принципе, это не привлекало, я же хотел стать актером, а не кем-то вроде конферансье. Но все равно пришлось участвовать, поскольку так решило мое агентство. Там я встретил Эллен Бакли.

Джош внезапно встает, и я пугаюсь этого резкого движения. Его стакан с водой еще наполовину полон, тем не менее он выливает его в раковину и берет бутылку шампанского.

– Дальше будет кошмар, – говорит он и улыбается так горько, что я сглатываю. – На самом деле позор пить под него нечто подобное, но кого это волнует. – Он резко вдыхает, а потом делает паузу. – Ты вообще хочешь об этом знать?

Я киваю, невзирая на стойкое подозрение, что история закончится плохо. Джош опускается обратно на свой стул.

– Эллен Бакли была программным директором и членом руководства, она имела влияние. Очень много влияния. На моем кастинге она не присутствовала, чистая случайность, что в тот день проходила мимо окна кабинета, где сидел я и старался изображать хотя бы частичную заинтересованность. Вместо ожидаемого отказа на следующий же день по электронной почте пришло письмо, в котором меня приглашали явиться еще раз, и, естественно, я пошел. А что мне было терять? Я ведь и работу-то эту не хотел. Но когда меня привели в кабинет Эллен Бакли, стало ясно, что абсолютно не важно, насколько я не хотел эту работу, потому что она захотела меня. Не в качестве ведущего, хоть меня бы все равно взяли. После того как я отреагировал без дикого восторга, она дала понять, что ее впечатление обо мне будет иметь последствия. Какое агентство возьмется в дальнейшем представлять того, кто непрофессионально и нахально ведет себя на кастингах? Я должен был поразмыслить над своим ответом, она дала мне два дня. По пути домой я принял решение не соглашаться. Черт, пару раз я уже разгуливал по ярмаркам с голым торсом, а однажды даже в роли сексуального ковбоя, чувствуя себя при этом куском мяса. И еще ниже падать не собирался. То, что мне предлагала Эллен Бакли, явно принесло бы много денег, но я… просто не хотел. А потом… – он подносит стакан к губам, меняет решение и снова аккуратно ставит на стол, – потом изнасиловали Лилиан.

Я с такой силой прикусываю губу, что ощущаю привкус крови. О боже. О боже мой.

– Какие-то типы из соседнего квартала, а говнюки из моего района заявили, что они могли бы это предотвратить, но Лилиан не находилась ни под чьей защитой. И, мол, само собой, такое может произойти снова, в любое время, запросто. Не хочу ли я, в конце-то концов, принять какую-то сторону и присоединиться к ним? После этого я написал Эллен Бакли и в тот же вечер впервые ее трахнул.

Только теперь он отпивает из стакана.

– Единственное условие, которое я выдвинул – это чтобы она предоставила мне и моей семье новые квартиры. Сказал, что нас уволили, ни разу не правдоподобно, но причина ей и так оказалась без разницы. Переезд прошел так стремительно, что мы едва ли это осознавали. Мама не понимала, что может бросить тысячи своих работ. Хотела обязательно продолжать, поскольку боялась, что все уйдет так же быстро, как пришло. А Лили… Лили была сломлена, она… она до сих пор из-за этого страдает. Ну а я полностью сконцентрировался на удовлетворении пятидесятисемилетней женщины, чтобы она меня не бросила. Скажем так, лучше ей не знать, о чем я каждый раз думал, пока она лежала подо мной, но ей бы все равно, наверное, было так же без разницы.

Меня мутит. Я не могу отвести взгляда от Джоша, который неотрывно смотрит в окно.

– Это длилось почти год, потом она завела нового, но я не в претензии. Не то чтобы на кону стояла любовь. Она в качестве своего рода отступных дала мне место в «Идеальной паре». Словно издеваясь. – В его улыбке столько горечи, что меня разрывает на части. – Благодаря этому дела у меня пошли круто в гору. Шоу стало безумно популярным, за ним последовали другие проекты, вплоть до «Все ради любви», а я… теперь я такой, какой есть.

Он произносит это безо всяких эмоций в голосе, однако, когда наконец смотрит на меня, его взгляд словно прожигает меня.

– Говоря, что совершил ошибку, вот что я имел в виду. Отношения с Эллен были одной большой ошибкой. Хотя еще большей ошибкой было бы не согласиться на ее сделку. Я бы поступил так снова. Но это… оно…

В этот миг Джош выглядит глубоко несчастным, настолько уязвимым и обреченным, что я близка к тому, чтобы встать и обнять его, но не знаю, позволит ли он. Способен ли вообще позволить.

– На прошлой неделе в порту… я не хотел, чтобы зашло так далеко. Или нет, хотел, но… на лодке словно как-то щелкнул чертов переключатель, и я просто… сделал все как раньше.

Наступает моя очередь отвернуться к окну. Стоит только подумать, что той ночью, которая казалась мне совершенной, в постели Джош всего лишь исполнял что-то вроде программы, становится больно. И почему я не заметила?

Нет, я заметила.

Просто была слишком ошеломлена, чтобы в тот миг о чем-то задумываться.

В идеальном мире я бы сейчас знала, что сказать. В этом же я понятия не имею. В крошечной кухне повисает тишина, но хотя бы она не кажется фальшивой. Слова казались бы чем-то поверхностным.

Какое-то время спустя Джош поднимается, чтобы выключить духовку, но даже не пытается вытащить запеканку. И ко мне за стол он не возвращается, а облокачивается на столешницу возле плиты. Глядя на него, стоящего с засунутыми в карманы джинсов руками, я тоже встаю.

Джош не шевелится, когда я подхожу к нему и останавливаюсь почти вплотную. Осторожно кладу ладони ему на грудь, чувствуя быстрый стук его сердца.

Не двигается он, и когда я прислоняюсь лбом к впадинке между его ключицами. Не знаю, как долго я так стояла, прежде чем чувствую руку Джоша у себя на спине, лишь на миг, почти невесомо, после чего он вновь ее опускает.

– Ты с кем-нибудь об этом разговаривал?

– Нет.

Безмолвие в глазу шторма. Мы оба говорим так тихо, будто важно, чтобы нас никто не услышал.

– Даже со своей сестрой?

– Особенно со своей сестрой.

Где-то далеко-далеко, кажется, раздается раскат грома.

– Почему ты рассказал об этом мне?

– Не хочу, чтобы ты думала, что я засранец. – А может быть, это и не гром, а сердце Джоша. – Но тем не менее ты абсолютно права, если так обо мне думаешь. – Положив обе руки мне на плечи, он отодвигает меня от себя. – Наверное, сейчас тебе лучше уйти.