Но вдруг ее взгляд скользнул на плод, что висел прямо перед глазами, лимонно-зеленый и прозрачный, как леденец… Склонив голову набок, Абра стала его рассматривать. Сначала через него были видны здания города, а за ними – далеко-далеко – вода. Но вскоре поверхность затуманилась, как пар туманит зеркало в ванной, и Абра смогла заглянуть внутрь. От увиденного она затрепетала.

Увидела Абра свою мать. Уже старую, намного старше, чем сейчас. Она лежала в постели, с двумя подушками под головой. Лицо бледное, веки закрыты. Абра догадалась, что жизнь мамы подошла к концу. Она умирала. Абра взяла плод в ладони и стала смотреть дальше.

Мать закашлялась. По щеке Абры покатилась слеза. Это что – будущее или настоящее? Неужели мама умирает сейчас там, дома?

Она сорвала плод с ветки, листья дрогнули и заплясали в воздухе.

Если взять этот плод и отнести домой, мама никогда не умрет. Она будет…

– Нет, – пробормотала Абра самой себе, глядя на плод в своих ладонях. – Нет!

Кожица плода стала коричневой, и Абра выронила его на крышу, где он разлетелся на мелкие осколки, как елочная игрушка. Подул ветерок, унося осколки. Абра поймала себя на том, что слепо идет за ними к противоположному краю крыши. Видение умирающей матери отвлекло ее и сбило с толку.

Вот тогда-то она и оказалась возле большого телескопа, который опирался на пару массивных треног. Должно быть, его установили перед речью Амоса; теперь прибор ждал, когда закончится война, Бешеные будут уничтожены и предводитель подойдет к окуляру.

Абра смотрела на него и напряженно размышляла: стоит ли заглянуть в телескоп?

Она бросила взгляд на дверь, ведущую на крышу. Один разок не повредит. Абра наклонилась к окуляру. Долго она не продержалась – это было все равно что смотреть на солнце. Отшатнулась от прибора и уселась на пол.

Абра плакала. Там, вдали, она увидела пугающую тьму, но эту тьму оттеснило на дальний край место столь прекрасное, что у Абры заныло в груди. Такую же боль, испытывает малыш, мечтающий полететь на Луну, когда впервые осознает, как далеко до звезд.

На Абру снизошла всепоглощающая радость Рождественского утра, счастье первой любви, нежданное тепло весеннего ветра – и все это разом, только лишь от взгляда в телескоп, а затем на нее обрушилась неизбывная грусть, ведь она не может в тот же миг там оказаться.

Ее охватило столь сильное желание немедленно перенестись в то чудесное место, что ноги подкосились.

– Зря ты это сделала, – заявила Беатрис.

Она стояла на другом конце крыши. Абра бросила на нее взгляд через плечо: тени, что окутывали Беатрис, мерцали, если такое вообще возможно.

– Беатрис… – сурово начала Абра. – Я должна уничтожить Древо, и ты это знаешь.

– Позволь-ка тебе кое-что показать…

– Я уже видела.

– О нет. Другое. Иди сюда, ближе.

С мечом наготове Абра подошла к ней.

– Скажи, что ты видишь? – спросила Беатрис.

Абра посмотрела на город. Бешеные подпалили улицы, пламя облизывало здания, тени плясали, словно древние призраки. Весь город, насколько хватало взгляда, горел оранжевым. Занялась и опушка леса вдали. Снизу доносились звуки боя: грохот ударов и вой сражающихся, которые обратились в зверей.

– Ад, – прошептала Абра. – Огонь, крики, люди, которые не могут умереть и обречены на подобное существование.

– Нет, – злобно выплюнула Беатрис. – Это не ад! Эти люди будут жить вечно. Вечно! Им не придется умирать. Никогда.

Красное небо темнело: приближалась ночь.

– Твоим ключом, – продолжила Беатрис, указывая на меч, – мы можем открыть все Врата. Создать новые миры, где людям будет даровано бессмертие. Что в этом плохого?

Абра не шелохнулась. Ей казалось, она не в состоянии сдвинуться с места. Печаль тяжким грузом давила на плечи. Все это было чересчур. Как обычная девочка-подросток может противостоять такому злу? Как ей что-то изменить?

Но голова сама по себе упрямо качнулась: «Нет!» Рука крепче сжала меч. Абра стиснула зубы.

Беатрис попыталась быстрой атакой оттеснить Абру к краю, но та пригнулась и отпрыгнула назад, покатившись по крыше. Беатрис возвышалась над ней, она была слишком сильна, но Абра все время уворачивалась и колола мечом. В какой-то миг она вскочила на ноги и снова оказалась лицом к лицу с врагом. Беатрис обрушила на нее нечто похожее на молнию.

Никто бы сейчас не принял это существо за обычную девочку. Одежда превратилась в лохмотья и развевалась на ветру, словно бинты, намотанные на мумию. Кожа стала прозрачной, словно кожура плодов Древа. Беатрис парила в нескольких дюймах над поверхностью крыши, медленно приближаясь к Абре.

– Что ты увидела в телескоп? – спросила она у Абры.

Та старалась крепко держать меч.

– Ты и сама знаешь.

Беатрис пожала плечами.

– Вскоре ты окажешься там, – сообщила она голосом взрослого, который объясняет малышу сложное понятие.

Абра покачала головой и стиснула рукоятку меча. Беатрис бросилась на нее, Абра даже не поняла – бежала та или летела. Абра зашептала клинку слова силы – она вдруг осознала, как тесно они связаны, и сказанное помогло ей обрести уверенность.

Беатрис толкнула ее, опрокинув, но Абра все же успела взмахнуть мечом. Она упала на спину, от удара у нее вышибло дух. Абра перевернулась, встала на четвереньки и пыталась подняться. Она думала, что Беатрис уже подскочила и ждет удачного момента ее добить. Но ничего не случилось.

Откуда-то с края крыши послышался стон. Абра повернулась на звук. Упавшая на бок Беатрис скулила от боли. Абра все же зацепила ее мечом, и на сей раз клинок вошел глубоко. Абра поднялась, дрожащей походкой подошла туда, где лежала Беатрис, и посмотрела на нее.

Абру охватила грусть.

Эти создания – теннины, джинны, коли наал, беатрисы – были такими невероятными, что даже самые злые излучали неистовую красоту. Абра грустила при мысли о том, как низко некоторые из них успели пасть.

– Давай же, – прохрипела Беатрис.

Абра прижала острие меча к ее горлу, к бледной и тонкой коже, пристально посмотрела на существо и попыталась заставить себя вонзить клинок в его уязвимую шею. Она должна покончить с Беатрис. И все же Абра знала, что не сможет – знала с тех пор, как только почувствовала, как жизнь Беатрис пульсирует на острие ее меча.

Абра спрятала меч.

– Проваливай, – велела она.

– Не могу…

– Убирайся!

Беатрис не шелохнулась, Абра пожала плечами, подошла к Древу и вонзила в него меч. Тот вошел, будто тупой нож в размягченное масло. Ствол мгновенно превратился из бархатисто-коричневого в безжизненный серо-белый. Меловая серость поползла во все стороны. Плоды упали с веток, листья засохли и облетели. Подул ветер и унес все. Башня задрожала, словно началось землетрясение.