Ф. Я. Алексеев. «Вид на Страстную площадь в Москве с Триумфальными воротами и церковью Димитрия Солунского». 1800-е гг. ИРЛИ.

Переехав в Москву, Николай Борисович активно принялся за обустройство жизни — покупал новые и ремонтировал старые городские и загородные дворцы и усадьбы, разводил сады и парки, обучал крепостных музыкантов и актеров, приобретал картины и статуи, читал новые и старые книги, организовывал театральные постановки и труппы, — одним словом, наполнил свое бытие всеми доступными духовными и материальными благами.

При всех обстоятельствах человек не может жить вне своего времени. Общественное, государственное положение, богатство, знатность рода — все это влияло на внешние обстоятельства жизни Николая Борисовича Юсупова при всякой перемене, происходившей в его личной жизни. Московское общество в начале XIX столетия четко делилось по сословному принципу. Купцы общались преимущественно с купцами, мещане — с мещанами, ну а дворяне, понятно, с дворянами. Только Московский Английский клуб отчасти служил местом соединения двух главных сословий Москвы — дворянства и купечества. В это время и в клубе, и вообще в обществе дворяне занимали первенствующее место. Дворянство второй столицы делилось на аристократию и небогатое служилое дворянство. Сам факт принадлежности к «благородному сословию» позволял человеку без особых препятствий вступать в дворянское сообщество. Именно в дворянской среде складывалось пресловутое «общественное мнение», к которому прислушивалась и высшая власть страны. А вообще московское дворянство привыкло много есть на многолюдных и многочасовых обедах, играть в карты, до упаду веселиться на балах и праздниках, бывать на всевозможных гуляньях и… не особенно заботится о завтрашнем дне. Умственные интересы тогда оказывались доступны едва сотой части московского «бомонда». Зато сплетни обожали все без исключения и разносили их с невероятной скоростью.

После отставки Николай Борисович, как и прежде, оставался в курсе всех основных государственных и общественных событий. В начале Отечественной войны 1812 года Александр I вновь призвал князя на государственную службу уже в официальном порядке, после выполнения князем секретных дипломатических поручений за границей.

Победа над Бонапартом наполнила русское общество небывалым до той поры энтузиазмом. При этом, как у нас часто водится, одни принялись за теоретические поиски революционных путей преобразования страны, другие — за практические и без всяких революций. Среди последних оставался и старый князь. Он просто взялся за возрождение московского дворянского сообщества, за претворение в жизнь ряда собственных значимых культурных начинаний. Князь стал обустраивать первый московский государственный музей, наряду со своим собственным, частным.

В эту пору обострился вопрос о крепостном состоянии крестьянства. Разумеется, Николай Борисович являл собой яркого представителя уходящей феодальной эпохи императрицы Екатерины Великой, не представлял России без крепостных холопов. Однако в своих собственных имениях он обустраивал многочисленные фабричные предприятия вполне в духе нарождающегося российского капитализма.

Близкий друг княгини Екатерины Романовны Дашковой, отставного президента двух Российских Академий, английская подданная мисс Уильмот оставила потомкам колкое описание московского общества первых лет XIX столетия, к которому принадлежал и князь Юсупов. В этом недобром сочинении многое исходит не столько от наблюдательной англичанки, сколько от стареющей княгини Дашковой. Екатерина Романовна никогда не жаловала «екатерининских орлов», полагая, прежде всего, себя саму главной «виновницей» воцарения Екатерины Великой. «Екатерина Малая» не случайно носила это прозвище. Она действительно мало сделала за всю свою долгую жизнь как политик и государственный деятель. На деле очень велики заслуги княгини лишь перед отечественной наукой. Екатерина Большая, или точнее — Великая, угадала в ней хорошего организатора научной жизни, поставив во главе всех российских ученых. Образованная и желчная женщина, княгиня Дашкова, оставшись не у дел после смерти Екатерины II, немало наплела небылиц о своих современниках в известных «Записках». Ее английская подруга словесные «кружева» эти с радостью использовала в своих рассказах европейцам «о Московии».

15 февраля 1806 года мисс Уильмот, надо полагать, вместе с княгиней Дашковой обедала в доме генерала Тутолмина, а 18 февраля рассказала об этом в письме в Англию. «Я была на половине Вашего письма, когда князь Юсупов взял меня под руку и повел обедать. Я шла рядом комнат, среди цветов, под звуки музыки, с кавалером, увешанным всевозможными орденами, осыпанным всевозможными почестями… Мне уже наскучили эти обеды. Роскошь и великолепие, которое окружает нас, скоро теряет свой эффект и потом наступают утомительные будни. Что было особенно много для меня на этом обеде, это то, что я находилась в кругу гостей — героев Екатерининского двора.

Г. И. Новиков. Портрет князя Н. Б. Юсупова. ГМУА.

Москва — императорский Капитолий России. Все сановники прошлой эпохи, удаленные или обойденные благоволением Александра, живут в этом ленивом, полусонном и великолепном городе; они наслаждаются идеальным величием, уступив своим преемникам действительную власть при Петербургском дворе. За всем тем, разукрашенное привидение князя Голицына, главного камергера Екатерины II, является во всем блеске своих звезд и лент, которые под тяжестью девяностолетней старости вдвойне пригибают его к земле. На этом жалком скелете висят бриллиантовый ключ и другие нарядные безделушки…

Граф Алексей Орлов, адмирал Екатерининских времен, первый богач христианского мира, окруженный Азиатской роскошью. Рука, задушившая Петра III, унизана алмазами, среди которых блестит портрет Екатерины с ее признательной улыбкой…»[186].

В московском высшем обществе князь занял подобающее ему почетное место одного из первейших вельмож. Для людей его круга членство в Английском клубе второй или первой столицы России считалось обязательным. В 1810 году Николай Борисович окончательно вышел из состава Петербургского Английского клуба и вступил в члены Английского клуба Москвы. По вполне понятной причине — великого московского пожара 1812 года — клубный архив этого времени не сохранился, так что назвать точную дату вступления князя в клуб достоверно невозможно. Достоверно известна лишь дата его последнего посещения клуба — одни современники говорят, что за три дня до смерти, другие — что в последний день жизни. Таким образом, последние десятилетия своего долгого земного бытия Николай Борисович почти каждый вечер проводил в стенах клуба, разумеется, когда жил в Москве.