Вне всякого сомнения, если бы Шелихов и Резанов были бы живы — не говоря уже о Павле, ситуация была бы иной. А при нарастающей государственной поддержке Российско-американской компании александровская Россия могла бы организовать свою «треугольную» торговлю, например: «Русская Америка — Кантон — Кяхта». Могли быть и иные варианты, но для любого перспективного варианта требовались суда океанского класса, а их у РАК было не так много. Даже в лучшие времена компанейский флот был невелик, причём океанские корабли должны были обеспечивать и коммуникации между Ново-Архангельском и Кронштадтом.

Задача вытеснения англосаксов из русской зоны Тихого океана являлась, как видим, не только актуальной, но и многоплановой, включая экономический и коммуникационный аспекты. О помянутом же в перечне капитане О’Кейне Хлебников сообщает — со слов умершего в 1831 году алеута Кузькина, что «этот капитан Окейн, полагают, занимался прежде морским разбойничеством и, будучи обижаем правителями Уналашкинской конторы… грозил, что непременно отомстит компании за всё». Далее Хлебников резюмировал: «Весьма вероятно, что он мог бы и много нанести в колонии вреда, если б благополучно совершил своё плавание».

К счастью, поход О’Кейна на Уналашку закончился тем, что его бриг в районе Унимака разбило о камни, и О’Кейн утонул. Но разве О’Кейн был единичным примером англосакса, точившего зубы на РАК? В российских американских владениях ширилось браконьерство, и экономические пираты были злы на РАК не менее экс-пирата О’Кейна. Браконьерство же было вредно двояко. Во-первых, оно наносило прямой урон доходам РАК. Во-вторых, оно прогрессивно уменьшало численность промыслового зверя. Англосаксонские промышленники вели хищнический промысел, пользовались чужим, и о воспроизводстве котиков — в отличие от РАК, браконьеры не заботились.

Эффективно защитить русские интересы в Русской Америке могло только государство, послав туда военные суда и обеспечив эффективное патрулирование российских тихоокеанских вод в зоне Командор, Алеут, островов Прибылова, Аляски, архипелага Александра… Было целесообразно увеличить и казённую поддержку Компании финансами, ресурсами и людьми. Например, Англия — якобы цитадель личной свободы, даже в конце XVIII века запрещала эмиграцию из страны механиков, охраняя таким образом промышленные приоритеты. Не менее ревностно и жёстко бритты отстаивали геополитические приоритеты, а янки — те вообще заявляли о своих геополитических приоритетах задолго до того, как получали возможность хотя бы добраться до тех территорий, на которые заранее претендовали.

XVIII век дал России её Русскую Америку. В наступившем XIX веке возникала ещё более сложная геополитическая задача: укрепить достигнутое и оградить Русскую Америку от посягательств двух англосаксонских держав. Последнее было, пожалуй, наиболее важно, поскольку и старая держава — Англия, и новая — Америка проявляли себя как отъявленные геополитические хищники, готовые всегда показать зубы слабому или проявившему слабину.

В толще русского народа, в его образованных слоях и даже в среде служилой знати вполне отыскивались силы, способные сохранить и развить для России её американские владения. Поэтому решающее значение приобретало то, насколько была готова к адекватным действиям на Тихом океане верховная российская власть, которую с 11 марта 1801 года олицетворял император Александр I.

Александру было на кого опереться, если он желал проводить национально состоятельную политику. И, прежде всего, здесь надо назвать двух таких крупнейших государственных деятелей, как адмирал Николай Семёнович Мордвинов (1754–1845) и граф Николай Петрович Румянцев (1754–1826). В.Ф. Молчанов — биограф Н.П. Румянцева в книге 2004 года «Государственный канцлер России Н.П. Румянцев» сообщает, что тот уже в 1803 году в качестве члена Государственного совета настаивал на государственном заселении Русской Америки с развитием там городов, торговли и промышленности, использующей местное сырьё.

Это было бы умным, дальновидным и вполне перспективным решением. Несмотря на отдаление от основной территории России, заселять прибрежную зону Русской Америки было бы, пожалуй, даже легче, чем прибрежную зону русской Восточной Сибири. Дело в том, что у северо-западных берегов Америки имеются многочисленные и компактно расположенные острова и группы островов, коммуникации между которыми организовать было достаточно просто. Румянцеву вторил Резанов: «Нужно поболее приглашать туда русских».

При всём при том в 1808 году Правительствующий сенат, с одной стороны, отказал русским промышленникам и купцам в праве переселения крепостных крестьян в Русскую Америку, а с другой стороны — запретил селиться там даже выкупившимся или освобождённым бывшим крепостным. Помещичья служилая элита опасалась чрезмерной утечки крестьян из дворянских вотчин.

В результате темпы освоения этих земель никогда высокими не были и массового заселения Русской Америки не произошло, хотя среди миллионов государственных крестьян нашлась бы не одна, как минимум, тысяча человек, готовых переселиться на новые российские земли при минимальной правительственной поддержке.

Иными словами, уже в ранний александровский период Русской Америки государственная линия в проблеме проводилась нечётко, с извивами, а нередко — и вообще, так сказать, «пунктиром». Например, тот же граф Румянцев — вполне сторонник развития Русской Америки, следуя указаниям императора, вынужден был в инструкции от 10 июля 1803 года Резанову перед отправлением того в русские американские колонии предписывать:

«В рассуждении принадлежностей Российской империи имеете вы чертой последнее открытие, в 1741 г. капитаном Чириковым произведенное, разумея по 55-й градус северной широты. Дайте правителю Америки (А.А. Баранову. — С.К.) предписание, чтоб далее сего места отнюдь не простирался из россиян никто в пределы, другими морскими державами занимаемые. Внушите им, что сие должно быть тем паче свято соблюдаться, что чрез то удалены будут навсегда от союзных нам морских держав всякие неприятности и что компания, ограничиваясь приобретениями, неоспоримо России принадлежащими… тем поспешнее достигнет надлежащего к себе уважения и всеобщей доверенности…»

Морской державой, «союзной» России, в 1803 году была Англия, которая после Тильзитского мира 1807 года, заключенного Александром I с Наполеоном, не только не осталась для России «союзной», но — напротив, была уже, по сути, официально недружественной.

Наиболее же эфемерным и недалёким был расчёт русского императора на то, что осторожная, «аккуратная» линия России в вопросе о занятии спорных земель «навсегда» исключит для России неприятности со стороны той же Англии. Как мы позднее увидим, чем менее напористо вела себя Россия в зоне Русской Америки, тем более наглым и сильным становился напор в этой зоне англосаксов.

Баранов уже в 1801 году предлагал Главному правлению РАК, а оно — императору, занять не только «Шарлотские острова», то есть — соседние с архипелагом Александра острова Королевы Шарлотты, но и «Зунд Нотку» в зоне Ванкувера. Увы, сановный Петербург более волновали хорошие отношения с Лондоном, чем обеспечение великих перспектив для России на Тихом океане.