Тащиться на боку Сергею пришлось недолго – поводья зацепились за выступ каменной глыбы. Конь взвился на дыбы и остановился, и Лукину удалось высвободить ногу. Он вскочил, потирая ушибленное плечо. И тут же присел от неожиданности, когда совсем рядом прогремела автоматная очередь, гулким эхом отдаваясь в гуще деревьев и камней. Метались по склону всадники, стараясь удержать перепуганных, храпящих коней, а над отрогом, стремительно удаляясь, летело крылатое чудовище. Еще мгновение – и оно скрылось за верхушками деревьев…

– Эта зараза сбросила его! – крикнул Сергею неведомо как удержавшийся в седле Гусев. Не выпуская из рук автомат, он соскочил с коня и побежал к ущелью.

– Кого?! – Сергей, отплевываясь, кинулся вслед за Гусевым, перепрыгивая через камни. – Кого, Геныч!

– Американца! Ральфа!

На краю ущелья уже стояли несколько воинов. Все они смотрели вниз. Сергей, упираясь руками в колени, тоже склонился над обрывом.

Высоты он не боялся, но все-таки невольно сделал шаг назад. Метрах в тридцати под ним струился по дну ущелья, извиваясь среди камней, водный поток – то ли небольшая речка, то ли ручей. Ральф Торенссен навзничь лежал у самой воды – распахнувшийся зеленый плащ, оранжевый комбинезон… Край плаща покачивался в воде. Даже с такой высоты было видно, что жизни в этом человеке не больше, чем в рассыпанных по дну ущелья камнях.

Где-то поблизости коротко вскрикнула Элис.

– Вот с-сволочь! – процедил Гусев. – Летающий ублюдок! Я эту тварюгу достану.

Сергей покосился на него, потер плечо и скользнул взглядом по уже усеявшим весь обрыв воинам. Сзади подходили все новые и новые. Смолк беспорядочный топот копыт, и небо вновь было тихим и безмятежным.

– Тут уже не откачаешь… – сказал остановившийся рядом Саня Веремеев. – Опа, а он дергается!

Лукин вновь взглянул вниз. Зеленый плащ колыхался, и шевелилось тело в оранжевом комбинезоне. Сергею показалось, что Торенссен содрогается в конвульсиях, однако он почти тут же понял, что происходит нечто иное. Во все стороны от тела американца зазмеились трещины, они все больше расширялись – и провалилось оранжевое, а следом, взметнувшись на прощание, исчезло и зеленое… В образовавшийся провал хлынула вода, и в тишине слышно было, как она зловеще шумит там, внизу. Вновь колыхнулась земля, выплескивая из себя пенный фонтан, – и от провала не осталось и следа. Все там было как прежде – только уже не лежало у воды тело в оранжевом комбинезоне и зеленом плаще…

Доктор Самопалов вел автомобиль очень медленно, прижимаясь к обочине. Его обгоняли, бросая насмешливые и презрительные взгляды – учиться ездить на пустыре нужно, дядя! – но он не замечал этих взглядов. Он вообще ничего не замечал. Совершенно механически сбавлял скорость до минимума на перекрестках, останавливался у светофоров и поворачивал там, где поворачивал всегда, возвращаясь с работы домой. Доктор Самопалов упорно отвергал мысль о расстройстве собственной психики. Он убеждал себя в том, что беседа с капитаном милиции Малышевым действительно повторилась, и первая беседа не была выдумкой его мозга, и ни при чем тут явление «ложной памяти»… Он говорил себе, что действительно вновь оказался в прошлом и проживает уже истекшие когда-то минуты, и теперь не увидит никого в черном плаще у двери своего подъезда. Реальность на самом деле изменилась, и в этой реальности уже не существовало рукописи военнопленного итальянца Антонио Бенетти.

Так что же такое было в той рукописи, которая, по всей вероятности, каким-то образом перекликалась с давними видениями Ковалева?

«Мерлион». Трижды вынесенное на поля рукописи и подчеркнутое слово. «Мерлион»…

Взгляд психиатра стал осмысленным и сосредоточенным. Он подался к лобовому стеклу, соображая, где сейчас находится, проехал еще два квартала и повернул. И повел машину уже с нормальной, «крейсерской» скоростью к ближайшему интернет-кафе.

В уютном полуподвале было немноголюдно. Студенты предпочитали проводить теплый осенний вечер в других местах, да и было еще слишком рано: ночное время – самое дешевое для пользователей глобальной Паутины. Виктор Павлович устроился за компьютером, вошел в «Яндекс» и набрал слово «Merlion» – так, как оно было написано в исчезнувших заметках Антонио Бенетти. «Яндекс» ненадолго задумался и выдал результат поиска: страниц – 238, серверов не менее 109. Искомое слово встречалось 512 раз, причем «Мерлион» «Яндекс» писал по-русски. Чувствуя, как учащенно забилось сердце, доктор Самопалов щелкнул клавишей мыши и углубился в информационные дебри.

Блуждание по этим дебрям заняло у него не более часа. По окончании этого часа доктор Самопалов знал о «Мерлионе» столько же, сколько знала система «Яндекс».

Наибольшее количество материалов было связано с туристической достопримечательностью Сингапура – тридцатисемиметровой каменной башней в виде рыбы-льва, возведенной на острове Сентоза, «популярнейшем острове развлечений». Башня Мерлион (такое же название – Мерлион – носила и протекающая в Сингапуре река) была, оказывается, символом города Сингапура, острова Сентозы и всего государства Сингапур. Согласно легенде, давным-давно обитало в море в тех краях огромное чудовище с головой льва и телом рыбы, охранявшее древний Сингапур. Глаза Мерлиона при виде опасности загорались красным огнем и испепеляли источник угрозы.

Антонио Бенетти не мог ничего знать о башне Мерлион, поскольку она была сооружена гораздо позже сороковых годов прошлого столетия. Конечно, речь в заметках могла идти и о самой легенде о чудовище Мерлионе с глазами-лазерами. Но какое отношение имела эта легенда к знаменитым династиям средневековой Италии? И вообще – при чем здесь Сингапур? Несомненно, это было простое совпадение, не более.

Остальные сведения тоже ничего не проясняли. Название «Мерлион» носила мебельная компания, производящая, в частности, детские комнаты «Мерлион». Другая фирма поставляла на рынок ксероксы «Мерлион». Одноименное царство существовало в компьютерной игре «Огонь и Лед». Наконец, принц Мерлион был одним из персонажей размещенного в Сети произведения Гордона Диксона «Дракон на границе»…

Все эти компании, ксероксы, компьютерные игрушки и книги были созданы не ранее последнего десятилетия ушедшего века и, ясное дело, не могли иметь никакого отношения к слову, трижды написанному Антонио Бенетти полстолетия назад. Этот след вел в никуда.

Рукописи Антонио Бенетти в новой реальности просто не существовало, и все связанные с ней вопросы приходилось отправлять в архив памяти. Ничего другого доктор Самопалов придумать не мог…

Чувствуя какую-то неприятную внутреннюю опустошенность, он покинул интернет-кафе и поехал домой. Ему казалось, что он балансирует на самом краю…

Остановившись у очередного светофора, доктор вдруг услышал за спиной негромкий мальчишеский голос:

– Я могу сказать, кто такой Мерлион.

Самопалов сначала посмотрел в зеркальце над лобовым стеклом, а потом медленно повернулся назад.