Райна, зачерпнув еще мороженого, кладет его в мою вазочку.

– Тогда бросай мужа, – Джереми пожимает плечами. Райна от неожиданности выплевывает мороженое обратно в вазочку.

– А что? Мне он никогда не нравился. Когда еще ты выложишь все начистоту?

Райна хохочет до слез. Когда ей вновь удается отдышаться, она говорит:

– Господи, ну какими же люди бывают идиотами!

– Ты про меня? – спрашиваю я. Джереми улыбается.

– Нет, она про меня.

– Пойми меня правильно, – Райна смотрит на меня, – он мой идиот.

– А про Шона что скажешь?

– Ох, солнышко. Все мужчины идиоты, – наклонившись, она треплет Джереми по щеке. – Нужно только решить, с какой разновидностью идиотизма ты сможешь смириться.

– Вот так и живем, – Джереми целует ее в макушку.

Потом, когда он уходит смотреть спортивный канал, Райна поворачивается ко мне и, сделав большие глаза, шепчет:

– Я не шучу!

* * *

Мышка повисает в воздухе лишь на долю секунды; раньше, чем успеваю слишком надолго задуматься, раньше, чем успеваю изменить свое решение, выбираю:

Рискни начать новую жизнь!

Ванесса Пайнс, Уилла Чендлер

Глава последняя: Теория противоположностей

Сиэтл в этот раз кажется иным. Будто я в буквальном смысле вижу все вокруг более четко. Вода голубее, небо чище, и, хотя я постоянно думаю о Тео – вспоминаю его плавучий дом, и секретный проход через студгородок, и стадион в пятьдесят ярдов, – но все же стараюсь думать о нем как можно меньше. Во всяком случае, не как два месяца назад, в тот день, когда Ванесса впервые притащила меня сюда. Тогда я могла лишь задаваться вопросом – а что, если? Теперь, с учетом того, что я поняла и кем стала, я интересуюсь лишь одним: а что сейчас?

Шоу «Рискни» предоставило нам тот же старомодный отель неподалеку от Пайк-Плейс-маркет. Ванесса списалась с красавчиком с Сэйфко-филд и, помахав рукой на прощание, улизнула из отеля. Поэтому вечером мы с Никки вдвоем бродили по кривым улочкам, вымощенным булыжником; в воздухе резко пахло свежей рыбой, вечер был полон возможностей.

– Как думаете, что они с нами сделают? – спросил он, когда мы, сидя на скамейке, любовались проплывавшими мимо нас лодками.

– Не знаю, – ответила я, – но, наверное, будет не очень страшно.

– Видимо, вы давно не смотрели шоу, – сказал он на это.

Нас разбудили в убийственные пять утра – не знаю, может быть, Ванесса и вовсе не спала. Тэнди, наша режиссер-постановщик, которая вечно носит брюки карго, кожаные ботинки и камуфляжную куртку, обладательница бицепсов толщиной с мои бедра, согнала нас в фургончик с затемненными стеклами и сказала:

– Не хочу вас пугать, но вы даже не представляете, что будет. Игра начинается!

Никки широко раскрыл глаза и воскликнул:

– Пипец!

Я все еще сомневалась, стоит ли брать его с собой, и всю неделю пыталась его переубедить, но Аманда уже дала свое согласие, и ее тоже можно было понять. На долю Никки выпало больше страданий, чем может вынести ребенок; почему бы не подарить ему приятное воспоминание, не дать ему шанс? Ванесса заверила меня, что наше задание не будет смертельно опасным, и нельзя было отрицать очевидное: впервые с тех пор, как дал о себе знать переходный возраст, Никки выглядел по-настоящему счастливым. Не как раньше – когда открыл для себя иудаизм или когда ему удавалось выбесить окружающих взрослых, – а просто счастливым. Как и положено двенадцатилетнему. Большинство в двенадцать лет мечтает об игровых приставках. Судьба, или рок, или просто паршивая жизнь Никки были слишком трудными для таких простых радостей.

Так вот, Тэнди усадила нас в шпионскую машину, и не прошло и получаса, как я заблевала все переднее сиденье, а оператор снял этот эпизод очень крупным планом. Уверена, вы уже его видели. Простите.

Через несколько часов фургон остановился, и мы оказались у подножия той самой горы – горы Рейнир, – где Ванесса шокировала меня до глубины души, где вся история и началась. Два оператора выпрыгнули из машины, а Тэнди вручила мне карту, йод, аптечку, налобный фонарь и мюсли.

– Ты шутишь? – спросила я Ванессу. – Этого я точно делать не буду.

– Ты много чего делать не будешь, – ответила она, – у меня был сложный выбор.

– Да я для тебя спрыгнула с чертова моста!

– А я думала, ты для себя спрыгнула с чертова моста.

Я повернулась к Тэнди:

– Я же вам сказала – я терпеть не могу горы. Даже в анкете написала – ненавижу горы!

– А вы чего ожидали? Спа-сеанс? – съязвила она. – Проведете там тридцать шесть часов. Одна. Вот ваше задание.

– Я не смогу провести тридцать шесть часов совсем одна! – Я умоляюще посмотрела на Ванессу, которая лишь пожала плечами, уперев руки в бока.

– Вы не сможете провести тридцать шесть часов совсем одна, потому что не выносите одиночества, как написали в анкете, – сказала Тэнди (она весьма неглупа). – На карте отмечены места, где мы спрятали еду. Если вы будете достаточно внимательны – будете в полном порядке. Сытая. И не такая уж одинокая – ведь вас должен сопровождать оператор. А сутки спустя вы встретитесь с Никки и следующий день проведете вместе.

Никки кивнул.

– По-моему, круто. А Слэк Джонс я увижу?

Я кивать не стала. Я сказала:

– Черта с два.

А Ванесса ответила:

– Нет, рискни.

Я сказала:

– Это так банально!

А она ответила:

– В том-то и штука.

Тогда я закричала:

– Да что за дерьмо такое! Я на это не подписывалась!

А Никки сказал:

– Давайте, тетя Уилла! Будет весело!

И, поскольку я ощущала новое непонятное чувство, похожее на материнский инстинкт, а еще поскольку я не хотела его разочаровывать, показав себя неудачницей, я тяжело вздохнула, как вздыхают в мелодрамах, и ответила:

– Ну хорошо.

Полная противоположность тому, как я должна была себя повести. Ничего хорошего!

– Терпеть не могу твою теорию противоположностей, – сказала я Ванессе, когда она направилась к фургончику, чтобы унестись в нем прочь.

– Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет, – сказала она, прежде чем хлопнуть дверью. Как будто в ее словах был смысл, как будто они могли чем-то помочь…